На самом деле, сейчас я пока даже не могу сказать, что чувствую какие-то изменения в себе. Если бы не сбой цикла, я бы и не подумала. Зато теперь могу поклясться на Библии, как делают в американском суде, что ощущаю потоки тепла от пальцев Жарова – там, где он касается, покалывает кожу. Это какая-то особенная связь, которую невозможно отрицать.
– Вы будете самыми счастливыми, я обещаю. В лепешку расшибусь, но вы не будете нуждаться ни в чем.
– Брось ты, – смущаюсь от напора, – не это главное.
– А что тогда? – Ярик усмехается невесело. – Все в этом мире зависит от количества денег в кармане.
– Просто будь рядом, – прошу самое сокровенное, – есть вещи, желания, которые не купишь за деньги. Например, чтобы твоя мама была жива.
Ярик нервно сглатывает, смотрит как-то настороженно, почти не дышит.
– Конечно я всегда мечтал об этом. Только сейчас понимаю… Мысль жуткая, но если бы… если бы она была жива, я не встретил тебя.
От его признания у меня мурашки по коже.
– Тогда бы пришлось набраться смелости и подойти к тебе в школе.
– Птичка, я бы в любом случае не устоял.
– Я так сильно люблю тебя, – шепчу со слезами на глазах. Не знаю, из-за двух полосок я стала размазней или просто Ярик на меня так действует.
Бам! Язык врывается в мой рот. Поцелуй тягучий, но глубокий, требовательный, присваивающий. Жаров будто без слов отвечает мне, что он тоже, что любит, и доказывает, как сильно. Его губы кусают, обжигают то грудь, то ребра. Я только и делаю, что мечусь по кровати, выгибаюсь и бормочу, как «хочу, хочу, хочу».
– Иди ко мне, – прошу хрипло, потому что терпение уже на исходе. Я даже не прошу, а требую – с Яриком все по-другому, я становлюсь другой.
Жаров тоже ведет себя иначе. Уступает, когда особенно нужно, хоть и остается властелином кубиков. Он – самый красивый парень из всех, кого я только встречала! Разве могла я представить, что все сложится так, когда страдала от первой и, казалось бы, неразделенной любви? А теперь я знаю, что первая любовь может быть бесконечной, как Вселенная, и мощной, как многовековые льды. Она может быть взаимной. Может радовать, давать сил. Она может даже подарить жизнь.
Ярик проникает медленно, не спеша, но очень глубоко. С протяжным вздохом. Я вжимаюсь бедрами, впиваюсь пальцами в кожу. Проваливаюсь в густоту темных глаз. Они так смотрят, что забываю моргать.
Плавно во мне, крепко за талию. Разворот, вскрик. Теперь я сверху, а Ярик тянется ближе, ласкает шею и грудь, кусает за подбородок. Он нежен там, но в остальном не щадит. Стискивает бока, помогает двигаться вверх, а после вниз до самого конца. И еще раз, и еще.
Я крепко держусь за его шею. Мы будто танцуем медленный танец, сплетаемся, чтобы стать одним целым. Он – моя половинка. Теперь я точно знаю. Без него вся жизнь тупо вполсилы.
Когда спустя сотни и сотни мгновений, Ярик жмурится сильнее, начинает дышать рвано, я и сама запрокидываю голову назад. Мы оба стонем.
– Птичка моя, – звучит вместо предупреждения, а после мы падаем на кровать. Крепко обнимаемся, но все равно целуемся лениво.
Между ног липко и так чувствительно все, что я хохочу, когда Ярик пытается меня погладить.
– Что делать, если я снова тебя хочу? – рычит на ухо и кусает там же.
– Может, заняться сексом? – отвечаю голосом роковой соблазнительницы и громко смеюсь.
– Сексом? – Ярик прихватывает зубами кожу на шее и закидывает на себя мою ногу. – Или любовью?
– Нет, сейчас я определенно хочу «Бога секса».
– Зараза. – Ярик целует снова, будто это жизненная необходимость. – В душ пошли. Надеюсь, сегодня нам удастся поговорить.
Я смотрю на его крепкую удаляющуюся задницу и улыбаюсь. Может, и удастся, но я не уверена в этом.
Ярик
Я спускаюсь на первый этаж и, лишь заметив включенные светильники, понимаю, что на улице уже стемнело. Это сколько времени мы с Риткой не отлипали друг от друга? Я и сейчас еле заставил себе метнуться за чем-то съедобным, иначе и правда сожрал бы ее.
Вздрагиваю, когда отец вдруг выходит из тени коридора. Черт, напугал! А после всплывает мысль о том, что он – и как долго – делает дома. Потому как мы особо не стеснялись и не сдерживались в комнате.
Отец тормозит у стола, опирается на него, а цепкий взгляд хватает за горло и не отпускает. Он осматривает меня с головы до ног. И что? Я в домашнем – майка, шорты, волосы мокрые после второго заплыва в душевой. С полным погружением, кстати.
– Прежде чем скажешь хоть слово, я хочу, чтобы ты послушал меня и понял всю ответственность, – заговаривает вдруг. – В прошлый раз когда ты уехал, Риту долго и нудно лечили от депрессии. С участием специалистов и таблеток. Из-за случившегося она бросила танцы и больше года слонялась по дому, как зомби.
Я замер и слушаю. Отец не говорит – он стреляет пулями. Каждое слово – навылет. Сердце изрешетила его откровенность, мне нечем дышать. Потому что карты складываются, и теперь все становится на места.
Но почему… почему никто даже не попытался сказать мне? Почему знает он, но не я? И следом ответ: потому что сам не хотел знать, пытался забыть и не вспоминать. Я ведь не спрашивал у отца, когда начали общаться, делал вид, что ее нет. Я забил кадры прошлого с Ритой в самый дальний угол, только бы не мозолила глаза. Но теперь все иначе. Черт, она же в порядке сейчас?
– Я повторю, сын. Прежде чем скажешь что-то, просто подумай об этом. И оставь девочку в покое.
Да о чем тут думать вообще?
– Пап, Рита беременна. От меня, – неожиданно признаюсь, заменив один шок другим. Теперь отец стоит с приоткрытым ртом, а я этим пользуюсь. – И прежде чем ты что-либо скажешь, – копирую его манеру, – хочу, чтобы ты знал: я буду заботиться о Рите и ребенке так, как никто не сможет. Я люблю ее.
Он не отвечает. Ни через минуту, ни через две. Тишина звенит между нами. Пока в дом, громко причитая на внезапно обрушившийся дождь, который размыл клумбы, не заходит Лена с пакетом продуктов. Она болтает без остановки, а я улыбаюсь, подмечая такие явные сходства с Риткой.
Только когда ей не отвечает никто, наконец включает свет. Видит нашу перестрелку взглядами и хмурится.
– Я могу чем-то помочь? – вдруг произносит отец тоном, который никогда не слышал у него. Может быть, разве что в детстве.
Я улыбаюсь. Широко. Открыто, потому что все наконец-то становится правильным.
– Лучше инвестируй в мой проект.
Сверху доносится шум и шаги. Птичка, наверное, заметила, как хлопнула дверь. Представляю, как бегает по комнате в поисках трусов – я-то их под кровать забросил. Киваю головой в потолок.
– Мы спустимся к ужину.
Отец молчит, но не возражает. Уверен, ему многое нужно переварить. Поэтому ухожу к Рите, мне еще ее успокаивать и к очной ставке готовить. На лестнице слышу, как Лена тихо спрашивает, что происходит, а отец отвечает просто – дети выросли.
Думаю, для Лены наши отношения не будут новостью, но, кажется, мы все-таки сумеем ее удивить.
Охренеть, сам пытаюсь поверить. Я стану отцом!
Глава 32
Рита
Charusha – Орландина Dei (feat. Manizha)
Спустя почти два месяца
– Сегодня папочка вернется, – бормочу отражению, наглаживая плоский живот.
Он слегка вздулся по ощущениям, но внешне едва ли заметно. Мама говорит, что у Кукушкиных генетика хорошая. Она на сроке в шесть месяцев устраивалась на работу, и никто не знал о ее положении.
На самом деле, я даже в весе не прибавила. Меня не тошнило, так – слегка мутило пару раз. Злата сказала, мне очень повезло, она дважды прошла через токсикоз, ей ничего не помогало. Я же могу в полном смысле наслаждаться беременностью. Сильно не напрягаюсь в универе, в свободное время занимаюсь с моими балеринами. Мы, кстати, готовимся к конкурсу – на кону поездка в Париж. Правда, Ярик заявил, что в любом случае отвезет меня туда, как только закончит с делами. А вот дел у него по-прежнему много.
