равно.
– Да, – едва выдыхаю, слышу и чувствую, как Артем надсадно вздыхает. Это подогревает мои надежды на то, что переход на новый уровень касается не только плотской близости. Волнение растет. И вместе с тем повышается уверенность. Выпаливаю вполне решительно: – Но у меня будет одно условие.
– Какое? – отзывается Чарушин незамедлительно.
– Мы сделаем это в кровати.
Вседозволенность? Жаждешь безграничной близости? Я тоже.
Для меня странно то, как он маниакально избегает постели. Есть ощущение, будто намеренно снижает чувствительность и сбивает значимость всего, что между нами происходит.
Он слишком долго думает. Опасаюсь, что если продолжит раскладывать все «за» и «против», выбор будет не в мою пользу.
Поэтому тороплю с ответом:
– Согласен?
– Да.
И мы поднимаемся в его спальню. Место, о котором у меня так много счастливых воспоминаний. Надеюсь, что сегодняшний вечер добавится в их ряд.
– Ложись на живот, – инструктирует Чарушин ничего не выражающим тоном.
Прежде чем выполнить это указание, ловлю его взгляд, чтобы в очередной раз убедиться: вовсе ему не безразлично.
Меня пронизывает насквозь. Огненными вспышками по всем нервным узлам простреливает. Шумно перевожу дыхание и забираюсь на кровать. Утыкаюсь лицом в одну из подушек, пытаюсь успокоиться.
Но…
Глухой скрип. Едва уловимая волна по матрасу. Он рядом. Еще не прикасается, но выдыхает прицельно в затылок.
Внутри меня взметает волна паники.
– Подожди… – срываясь, стремительно оборачиваюсь. Оказавшись под ним лицом к лицу, встречаю перезаряженный взгляд. – Обними меня сначала, – и сама руками за шею скольжу.
Артем сглатывает. В глазах весь его мир расшатывается. Наблюдаю с тихим восторгом.
– Обними же…
Свирепое сжатие челюсти. Густой и рваный вздох. Судорожное сокращение напряженных до предела мышц. Сокрушенный рык. Опускается. Приникает ко мне всем телом, руки скользят под плечи. Касаемся лицами и замираем. Ловим дыхание друг друга. Сейчас оно у нас обоих сорвано.
Глаза в глаза. Задержка. Какая-то безумная тяга.
– Люби меня, Чарушин…
Он вздрагивает и натужно втягивает воздух. На выдохе цедит его шумно, сквозь зубы. Так обычно боль проживают, когда она сильнее, чем ты способен вытерпеть, но должен держаться.
Боже… Как же меня накрывает! Как меня от него гребет!
– Это просто секс, – убеждает грубо.
– Нет, – впервые рискую отрицать вслух. – Для меня мы – не просто секс… – договорить не успеваю.
Артем стискивает меня и, приподнимаясь, резко разворачивает. Стону в подушку.
– Чтобы не было больно, ты должна расслабиться, поняла?
– Да…
– Все, что я буду говорить, выполнять незамедлительно, ясно?
– Да…
Пауза. Тяжелый выдох Чарушина.
– Доверяй мне, – это требование отрывистее и, вместе с тем, мягче. Вторая пауза, во время которой по моему оцепеневшему телу озноб летит. – Если ты не сможешь доверять, ничего не получится.
Снова кажется, что он в это условие гораздо больше вкладывает. У него какой-то личный пунктик – полное доверие.
– Хорошо. Я поняла.
Мне, конечно же, страшно. Я вся дрожу и не могу это остановить. Но позволяю Чарушину приподнять и зафиксировать свой таз, подставив под бедра подушку.
– Удобно? – звучит приглушенно.
– Да… Нормально.
Раздвигает мои ноги шире и устраивается между ними. Мое тело тотчас заливает сумасшедшая волна жара. Закусывая губы, тихонько скулю. А после… Резко вздрагиваю, когда между ягодиц мне льется холодная густая жидкость. Не сразу соображаю, что это такое. Инстинктивно дергаюсь и совершаю попытку подняться.
Чарушин останавливает, вжимая мне в спину ладонь.
– Доверяй, – напоминает тем же низким тоном.
И я замираю.
– Расслабься, – звучит следующее требование.
Ладонь медленно тянется по моей спине к ягодицам. И там… Он вновь начинает меня трогать.
– О, черт… – вырывается у меня жалобно.
– Расслабься.
Артем не отступает, и я прикладываю все усилия, чтобы сделать так, как он просит. Сохраняя неподвижность, пытаюсь представить, как он сейчас смотрит. Что видит? Ему нравится? Он возбуждается? Судя по потяжелевшему дыханию, да.
– Доверяй, – хрипит, принимаясь нежно массировать чрезвычайно плотное колечко моей сокровенной плоти.
Я не хочу думать, откуда у него эта смазка. Не хочу строить предположения, что он ее с кем-то уже использовал. Не хочу гадать, была ли у Чарушина с кем-то близость подобного рода.
Слишком боюсь ответов.
Мне и без того тяжело. Я в ужасе от одного лишь представления, что он собирается со мной делать. Относительно этой части тела меня шокирует даже давление чужого пальца. Как я переживу член?
– Поцелуй меня немножко, – тарабаню в новом приступе паники.
Тогда Чарушин застывает. Со свистом вдыхает. Со скрежетом выдыхает.
Ему тоже сложно. Взволнован не меньше меня. Но он-то определенно понимает, что делать. Значит, такие реакции у него вызываю лишь я.
Еще один сдерживаемый, но не менее бурный вздох, и Артем, не ослабевая «тылового» давления, ложится на меня. Прикасается губами к изгибу шеи, я содрогаюсь от удовольствия.
Он тут же замирает.
– Еще, пожалуйста… Пожалуйста…
И Артем целует. Страстно и очень ласково. Я так откровенно наслаждаюсь этими поцелуями, что забываю о его пальце между своих ягодиц и о том давлении, которое он оказывает. Пока Чарушин в какой-то момент не проникает внутрь меня.
С моих губ срывается отрывистый вздох. С его – приглушенный и сиплый стон.
– Доверяй, Дикарка… Доверяй... Расслабляйся…
По моей спине проходит волна дикой дрожи. Но я обмякаю и позволяю себе плыть под ним.
– Умница, Дикарка… Моя умница…
Его палец почти полностью выходит из моего тела, и на следующем толчке к нему присоединяется второй. Я выгибаюсь и, поймав неожиданно яркий спазм удовольствия, сладко скулю.
–
