чувствую отвращения от одной картинки меня у его ног.
Мне даже в какой-то степени хочется сделать ему приятно.
Опять ту горничную вспоминаю. И от обиды губы поджимаю.
Это всё беременность! И только она!
Я взмахиваю волосами и решительно иду в его кабинет. Пока смелость никуда не пропала.
Опускаю ладонь на ручку и захожу в просторный кабинет.
А он опять не обращает на меня никакого внимания.
Поэтому…
Не теряя запала, я иду к нему. Убираю ноутбук перед его лицом и под недоумевающим взглядом опускаю ладони на его плечи. Чуть отодвигаю его от стола. И разворачиваю стул к себе.
– Ева?..
Лучше бы он молчал!
Потому что решимость пропадает!
И пока она не исчезла окончательно… Опускаюсь перед ним на пол, становясь на колени.
Волнительно.
Очень.
Мне так… Страшно.
Я ни разу этого не делала. Не знаю, как это.
Но, кажется, сейчас самое время… Научиться.
Амир
Кровь приливает не только к члену, но и к мозгам. По-другому не могу объяснить, почему меня плющит от одного только вида стоящей на коленях Евы. Она только трогает меня ладонями, сжимает коленки пальчиками. И опускает взгляд вниз, стыдясь.
Ничего не понимаю. Что делает и зачем.
Трясущимися пальцами тянется к пуговице моих брюк. Но я вижу, как те подрагивают в страхе. Перехватываю их, сжимая с какой-то злостью. Вовремя вспоминаю – чьи хрупкие тростинки держу и расслабляю хватку.
Дёргаю их на себя, чуть наклоняюсь и заглядываю в карие, испуганные глаза.
И зачем она это делает?
Боится, но продолжает.
– Перестань, – цежу сквозь зубы. – Зачем ты вообще сюда пришла?
Внутри всё кипит.
А она вырывает свои руки, опять отводит взгляд в сторону.
– Ева! Нахрена ты это делаешь, если боишься? Если не нравится? Я заставляю тебя?
– Я боюсь не тебя! – выпаливает и опять ладони на коленки отпускает. Сжимает ткань брюк. – Просто волнуюсь! Хочу сделать тебе приятное, чтобы ты перестал беситься! А у меня первый раз!
Первый раз…
Аязу она этого не делала?
Блять, я мысленно кончаю.
– И поэтому идёшь ко мне как на плаху?
– Не в этом дело, – и опять пальцами бросается к брюкам. На этот раз к ширинке. – Просто я не знаю, как это делать! Вот и волнуюсь!
– Так вот оно что…
Я вмиг расслабляюсь. Не знаю, кто укусил Еву, но мне это жутко начинает нравиться.
– Не нервничай, – говорю тихо и спокойно. Чёрт, Амир. Ты опять вспылил, не разобравшись. – Ничего сложного. Начни, потом поймёшь. Я подскажу. Но Ева, не заставляй себя делать это, если не хочешь.
Добровольская молчит. Приподнимается на коленях, и касается своими пальцами моих трусов, которые я готов разорвать членом. Он, сука, дымится от одной мысли, что сейчас будет делать эта девчонка.
Не представляю, что с ним произойдёт, когда она возьмёт его в рот. Разорвётся?
Или я кончу как подросток за несколько секунд?
Лучше бы разорвался.
Ева касается моего ствола ладонями, высовывая его из трусов. С ним уже ничего делать не надо, блять. До него только языком дотронься – и всё.
– Прости, если я…
Она не договаривает, сжимает пальчиками основание члена и накрывает головку розовыми и пухлыми губами. Прикрываю глаза, выпуская из носа воздух и проклиная тот день, когда вообще её увидел.
Вот что только со мной делает?
Я готов душу Дьяволу продать, чтобы каждый день это чувствовать. Не губы на члене. Не минет. А гребанную отдачу, которую я так хочу. И, наконец, её получаю.
Упиваюсь моментом. Её влажным ртом, что вбирает член только наполовину. Скользит губами по длине и касается горячим языком головки. Также неуклюже, как и двигает руками.
Но меня ничуть это не огорчает.
Не умеет.
Аязу минут не делала.
Противно было? Боялась? Я помню, она говорила, после меня у неё были проблемы с мужиками. И пусть. Потому что она сейчас моя. Полностью. Без остатка. Девочка, которая больше ни с кем не испытывала возбуждения.
В последние годы меня самого ведёт только от неё.
Башню срывает от мысли, что я у неё первый.
Во всём.
Не контролирую себя, опускаю ладонь на макушку. Наматываю эти длинные и тёмные волосы на кулак, слыша тихое неодобрительное мычание.
Слегка разжимаю. Но не могу остановиться. Делаю первый толчок в её ротик и управляю её головой. Как в тумане каком-то. Не чувствую ни её зубов, которыми она иногда задевает меня. Ничего. Хочу только одного. Почувствовать её ближе. Глубже.
И рядом.
Чуть не прерываю её действия, не тяну к себе. Дико хочу обнять её, поцеловать.
Но нет.
– Быстрее, – не прошу. А буквально рычу, желая почувствовать облегчение. Хоть и держу её за волосы – боюсь сделать больно. Жду, когда она ускорится.
И Ева делает это, высвобождая не только мою сперму в её рот, но и что-то из меня. Как, сука, бес выходит. Резко хочется наделать добрых дел. Но в первую очередь – встать и сжать эту малышку в руках.
Приоткрываю глаза, смотрю на свою девочку, что с громким звуком выпускает член изо рта. Поднимает на меня свой недоумевающий взгляд и зажимает полный рот моим семенем ладошкой.
– Выплёвывай, – усмехаюсь от её выражения лица, которое так и говорит: «Что с этой шуткой делать?».
И вместо того, чтобы сделать это – вытирает уголки губ. Вижу, как сглатывает, и округляю от удивления глаза.
Что она только что сделала?
Твою мать…
Сердце в пятки падает. А грудь жжёт. Так мощно, что вот-вот сдохну.
– Невкусно, – резюмирует. – Варенья не хватает.
– Я всегда за эксперименты. Учитывая, что я уже готов.
Добровольская опускает взгляд на мой всё ещё вздыбленный член. Нет, ну, я хоть и кончил, но… Мало же. Ещё хочу. Он на секунду обмяк – опять поднялся. От одной мысли, что она проглотила, а не выплюнула.
И она делает это снова. Вбирает в рот, посасывает. Дотрагивается пальчиками горящих яиц. И я кончаю. Всего минуту. От её языка, от её ласк.
Второй раз.
Вот так быстро, таким наслаждением…
И она опять это делает.
Кончаю ей в ротик, а она глотает.
– А сейчас вкусно, – облизывает пальчик, на который попала моя смазка с кончика.
– Это гормоны, детка, – глажу её по щеке, чувствуя себя самым счастливым в жизни.
– Но с вареньем я бы попробовала, – задумчиво ведёт язычком по губам.
Жесть…
Третий раз что ли готов?
– Но отложим эксперименты на потом, – неожиданно встаёт. Её тёмные волосы падают ей на лицо, закрывая красные щёки. Она покраснела! Девчонка покраснела!
Не даю уйти
