— Это ты — сплошной мед, — ошалев от радости, ляпнул Сева и замолчал, словно осекся.
— Я сейчас приеду, — заявила Полина.
И завертелось. Арсений, казалось, ничего не замечал, разрабатывая какие-то новые заслонки для шлюза. А потом и вовсе укатил в Мурманск. А вот папа Юра все просек. Самостоятельно, или Анька донесла, неизвестно. Но Космонавт вызвал младшего сына к себе на дачу и выпорол словесно, строго-настрого запретив подходить к жене брата. Только это еще больше раззадорило. Запретный плод сладок! Сева чувствовал одновременно, как сносит башню, и дикий стыд перед Арсением. Но последнее случалось, когда эйфория сходила на нет. Естественно, что в такой ситуации день, когда обо всем узнает Арсений, неминуемо приближался. Да и Сева сам понимал, что давно утратил бдительность и плывет по течению. Идти к старшему брату объясняться ему не хотелось. Хотя каждый день собирался, но откладывал, находя более важные дела. Как там это по-научному называется? Прокрастинация? Кретинизация! Да и как Арсений отреагирует на новость «Я сплю с твоей женой, братишка!», Сева представлял заранее. Драки не избежать. И не просто драки, а жестокого мордобоя. Гаранинский бешеный нрав достался старшему брату, но младший опасался применить кое-что из боевых навыков. И, может, поэтому не шел? Так или иначе, но Арсений узнал. Сева подозревал, что ему доложила Анька или мелкие рыжие сороки, единокровные сестры. И тогда Сенечка, как истинный охотник, поставил силки, а глупые баклан и перепелка в них угодили. Сева вспомнил, как изменилось лицо брата, когда он в собственной спальне застал жену с любовником. Гаранину-младшему даже показалось, что Арсения парализует на месте. Но нет. Он слишком спокойно посмотрел на два переплетенных голых тела и процедил сквозь зубы:
— Ты для меня умер, Сева. А ты… — поморщившись, глянул на жену. — Гори в аду, сука.
Потом развернулся и вышел прочь.
Скандал разразился на следующий день, когда в дело вмешался Космонавт и после планерки брякнул сдуру младшему сыну:
— Я, кажется, предупреждал тебя, Сева.
Арсений, черный от навалившейся беды, недоуменно воззрился на отца, потом бросил уничижительный взгляд на брата и презрительно хмыкнул:
— Похоже, о славном адюльтере знали все. Кроме меня. И ты, папа… Хоть бы словом обмолвился или пресек, что ли? Но нет. Тебя, видать, устраивало, что я с рогами хожу. Наверное, хихикал радостно про себя или с Анечкой за компанию…
— Арсюш, — попробовал успокоить старшего сына Космонавт. Но тот резко подскочил из-за стола и, рыкнув что-то невразумительное, понесся к выходу. Потом остановился около стеллажа с бронзовыми и другими безделушками, украшавшими кабинет хозяина. На первый взгляд могло померещиться, что Арсений Юрьевич передумал уходить и готов снова сесть за стол переговоров. Секундное замешательство сменилось мрачной уверенностью, когда в крепкой мужской руке оказалось нефритовое яблоко размером с голову младенца. Старший сын Космонавта внимательно глянул на отца, затем на брата-предателя, потом перевел взгляд на аквариум, где безмятежно плавали рыбы диковинных пород.
— Рыбы ни в чем не виноваты, — подал голос Космонавт, все еще надеясь, что гром не прогремит.
Арсений кивнул, соглашаясь.
— Ты выбрал сам, пап, — пробормотал бесцветным голосом и зашвырнул яблоко в окно. Стеклопакет, снабженный защитой от прослушки и прочими примочками, тотчас же треснул. И Сева в тот момент даже подумал, что, попади снаряд в аквариум, вышло бы дешевле. О том, что он навсегда потерял брата, Всеволод Гаранин не счел за труд задуматься, решив, что так или иначе они с Сенькой помирятся. Но после обеда стало ясно, что на рабочем месте Арсения нет, дома тоже. И у друзей. По свежему букету темно-бордовых роз, положенных на могиле первой жены, Космонавт догадался, что старший сын заезжал на кладбище попрощаться с матерью. Загранпаспорт так и остался валяться в сейфе Арсения, а вот автомобиля в гараже не оказалось. Сева точно знал, что отец по своим каналам нашел-таки старшего сына и даже умудрился съездить к нему на выходные. Но разговор принял деловой характер, а извинения и сожаления Арсений посоветовал засунуть куда подальше. Вернувшись с Севера, отец долго и изощренно крыл Севу отборным матом, а потом заявил, что невестку-проститутку и сына-предателя не желает видеть у себя доме. Никогда. Даже в случае собственной смерти. Между делом Сева узнал, что брат все еще продолжает участвовать в разработках корпорации и получать зарплату. Но даже и не подумал об этом заикнуться. Слишком шатким стало его положение в компании. Многие сотрудники первый год после скандала косились в его сторону и считали подлецом. Но Сева не обращал ни на кого внимания. Женился на Полине и все силы отдал работе, прекрасно понимая, что отец со временем оттает и простит непутевого младшего сына. Так и получилось, но Сева не учел только одно: на Полину оттепель Космонавта не распространилась. Жена до сих пор именовалась в родительском доме «проституткой» и была повиннаврасколе семьи.
И сейчас, глядя на обшитые фанерой стены и потолок, Сева Гаранин все еще испытывал дикий стыд перед старшим братом и собирался извиниться. Но так же точно он знал, что ни к одной другой женщине не испытывал подобных чувств, как к Полине. Он любил жену страстно и горячо, несмотря на все скандалы и сплетни. Невзирая на отцовский гнев и пренебрежение мачехи. И плевать хотел на злые языки, до сих пор моющие кости ему и Полине.
«Я люблю тебя, малышка, — пробормотал он про себя, обращаясь к жене, — и Сеня наш уже не такой бешеный. Может спокойно разговаривать. Пока общаемся как знакомые. Но, глядишь, он простит нас, малыш. И эта девушка рядом с ним. Света. Подходит ему очень. Такая простая деревенская девчонка. Без амбиций и гонора».
Сева потянулся за телефоном, собираясь позвонить жене и рассказать новости, когда услышал какой-то шум на улице, а потом в комнатушку, где он завалился спать, заглянул Тим, старый товарищ, и позвал негромко:
— Спишь, Гарыныч? Там к тебе ходоки пришли.
— Какие еще ходоки? — изумился Сева. — Я что, похож на Ленина?
— Двое местных забулдыг, — хохотнул Тим. — Спрашивают мужика, с кем подрался Арсений.
— Тогда точно ко мне, — хмыкнул Сева. — Не иначе как Сенькины враги пришли звать в союзники. Пойдем послушаем.
Генка и Петька устроились на низкой тахте и напряженно пялились по сторонам. Расчет был прост. Если не удастся договориться с пришлым мужиком, то потом, когда Дергайкин уедет в Крушинино, можно пробраться в заброшенный дом и по-быстрому вынести что-то ценное. Но к сожалению, кроме щербатых кружек, линялой скатерки и заплесневелого ватника, одиноко болтавшегося на гвозде, в доме ничего мало-мальски ценного не оказалось. Все остальные вещи явно принадлежали приезжим, и вынести что-то из их скарба вряд ли получилось бы. Поэтому нежданные гости сначала приуныли, а потом, увидев вошедшего Севу с фингалом под глазом, даже обрадовались.
— Мы это… — начал Петька. — С предложением…
— Слушаю вас, — корректно заметил Сева. Но чаю или водочки не предложил. А только оглядел мужичков сумрачно. — Давайте сразу к делу. Вы меня разбудили, мужики.
— Тут недалеко в церкви есть икона, — заявил Генка и внимательно глянул на собеседника. — А у нас покупатель, — тут же вставил Петька и тоже посмотрел на мужика с фингалом и аж поморщился от неожиданности. Напротив него на табуретке сидел Дергайкин. Только чуть моложе и выше. Такой же злой и насмешливый.
— А я тут при чем? — раздраженно поинтересовался Сева, усмехнувшись. И от этой кривой усмешки сделался еще больше похож на Арсения.
— Бежим, — прошептал Генка и громко пожаловался: — Душно тут в заброшенной хате. Аж сердце останавливается. Мне бы на воздух. — И понесся на улицу. За ним потянулся Петька, а Сева, пожав плечами, прикрыл дверь на крючок, давая понять, что аудиенция закончена.
Он вернулся в постель и завалился спать, нимало не подумав о странных гостях. А Генка и Петька долго бежали через лес по знакомым тропкам, а потом уже у себя в Курыгино перевели дух и налили по стакану Надькиной бражки.
