получится: сегодня дочка капризная, мы все отменяем.
— Ваня, разберись с ее контрактами, ничего там сложного нет, я просматривал бумаги. И займись новыми проектами.
Он молчит пару секунд.
— Про деньги ты пошутил же?
— Я предельно серьезен. Сделай так, чтобы Аня получала много, работала мало, и чувствовала себя при этом — превосходно. Разве я много прошу?
Закончив разговор, убираю мобильник в карман. Достаю сигарету и кручу между пальцами. Дурацкая привычка, столько раз бросал, но работа накладывает отпечаток — здоровый образ жизни среди юристов не распространен, курят практически все. Кто усерднее работает, тот больше курит. И меньше живет, я полагаю.
Щелкнув зажигалкой, ощущаю, как вместе с дымом наполняет изнутри раздражение. Все, что связано с работой Ани, вызывает одно-единственное чувство — раздражение. Начиная с самого факта, что она работает, тогда как в моем видении мира моя жена отдыхает, занимается домом и хобби. Ну точно не в беременность или после родов вкалывает.
Сам знаю, что она наивная и недальновидная, — кто бы еще поперся подработать в Сочи на мальчишнике? На яхте. Где толпа незнакомых зажравшихся мужиков, пьяных, к тому же еще и обдолбанных, если вспомнить меня. Волосы на голове шевелятся, когда думаю, что с Аней могли бы сделать. И сделали, в общем-то, но ко мне у нее были чувства хотя бы. По крайней мере, ей так казалось. В любом случае хорошего мало.
Наивность — ее бич. И сколько ни объясняй, что люди разные есть и что никому нельзя верить слепо, — как об стенку горох.
А этот фотограф, Валерий Константинович, который ее и вывез из села.
Затягиваюсь глубоко, прищуриваюсь от новой волны раздражения.
Слухи о нем пиздец какие ходят. Все девочки, которых он пропихнул, прошли через его половой стручок. Мужик на старости лет совсем крышей поехал на почве ебли, переклинило: по деревням ездит, целок вылавливает. Я с ним только поговорил — бить стремно было, старый. Старый седой дед, которого на том свете с фонарями ищут. Но мысль, что он принуждал ее минет делать и девка еле отбилась, — пиздец выносила. Была бы Анька более послушной или благодарной… Блядь, голову взрывает. Если бы он заставил ее отсосать, я бы его… блядь, не знаю. Убил? Ее рот я представляю только в улыбке или поцелуе, другого не должно быть. Причем все, кто знает о ее контракте с Валерием, уверены, что и Аня через него прошла. Тот же Иван. Не просто так поначалу он не хотел с ней работать.
Да что это за работа такая, этот моделинг гребаный? Неужели другой нет, где на тебя не смотрят как на кусок мяса?
Моделинг и эскорт — не одно и то же. Но красивых девочек, желающих фотографироваться, каждый день в Москву приезжают сотни. Как много имен известных моделей мы знаем? Какой процент из этих девочек сломается, отсеется, пойдет на компромиссы?
Аня — девица хоть и наивная, но исключительно славная. Не нужен ей опыт, сын ошибок трудных. Прется она упорно в этот бизнес — надо хоть как-то подстраховать. Понятно, что денег хочется сейчас, и желательно много, а честным путем их много не заработать, потому что в девятнадцать выбор доступных честных путей — ограничен. Я был в этой шкуре сам, понимаю. Вот и рвется.
Будь она моей дочерью, сказал бы: «Учись, получи высшее образование, займись карьерой». Но Аня мне не дочь, а жена.
На прошлой неделе я это всем существом прочувствовал, и теперь все лишь сильнее запуталось. Выхода не вижу, да его, наверное, и не существует: мы дошли до ненависти и на этой почве начали трахаться. Впрочем, такой расклад мне знаком.
Сегодня перед судом важная встреча, я припарковался и иду по улице. Натыкаюсь на вывеску любимой кофейни Ани. Наверное, машинально эту дорогу выбрал, мы часто, когда жили в квартире, сюда заглядывали выпить кофе и поболтать, пока Аня еще была беременной.
В те месяцы, до первой крупной ссоры, казалось, что у нас все нормально и что она вполне счастлива. Мне нравилось думать, что она обеспечена и защищена, покупает все что хочет, вкусно питается, много смеется, готовится к материнству с удовольствием. И что никто ей ничего плохого не сделает. Рот ее прелестный, блядь, в полной безопасности.
Потом, когда Аня меня выгнала, дошло, что ей наши мирные отношения видятся иначе. И тот союз, который мы создали ради нашей дочери, дарит гармонию только мне.
Я останавливаюсь у вывески, размышляя, не купить ли кофе с собой, — эдакая ностальгия по былым временам, когда все было просто. Фиктивные отношения. Взаимная забота. Мир.
Смотрю через окно и вижу Аню. Вот так совпадение. Рядом с ней коляска — начало одиннадцатого, у Виты должен быть первый сон как раз.
Аня голову запрокинула и хохочет в полный голос. Я ловлю себя на том, что сам невольно улыбаюсь. Она с подружками на завтраке, о чем-то болтают. Им всем по девятнадцать-двадцать, модели, студентки — впереди целая жизнь. Беззаботность и свобода. За столом также Семён восседает, что-то рассказывает эмоционально, смешит девок.
Качаю головой. Малой времени даром не теряет. Конкуренции с ним я не боюсь, если Аня выберет его — судьба такая, значит. Я полностью уверен, что при необходимости он прикроет ее и мою дочь собой, второго такого самоотверженного найти сложно.
Семён тем временем берет салфетку и вытирает Анину щеку. Блядь. Совсем охерел, а? Как только найду замену — вышвырну в тот же час.
Жена вновь хохочет, вытирает глаза, а я ощущаю себя лишним в этой молодежной тусовке. У меня другая жизнь. Вообще другая. Вроде бы наши с Аней судьбы переплелись, но при этом лишь отчасти. Как там она сказала: я отвечаю за скучную часть. Даже не представляю, чтобы мы вместе вот так же легко проводили время.
К черту кофе. Собираюсь пойти дальше, но тут наши с ней глаза встречаются. Стыковка через стекло, а ощущение — будто рядом стоим. Жгучая тоска сжимает грудную клетку. Потому что Аня больше не улыбается. Не рада, в общем.
Предсказуемо, но отчего-то неприятно царапает.
Аня меня видит и явно пугается. Глаза округляет, улыбки как не бывало. Она меня боится. Что бы ни делал, что бы ни спускал ей с рук — боится.
Поднимается и робко машет. Я тушу сигарету и захожу в кофейню. Пока отряхиваю ноги и плечи от снега на пороге, пока снимаю куртку, малой успевает катапультироваться за соседний столик. Детский, блядь, сад, а я в
