– Абсолютная. У меня всегда так. По-другому не бывает. Я на всех фотографиях такой.
Быстро вернулась Саша с полным чайником. Из него капало.
– Мам!.. Смотри, что ты делаешь!
Саша установила чайник на подоконнике и счастливо присела к столу, рядом с Дмитрием.
– Рассказывай о своих планах. Живешь в Амстердаме?
Ольга изумленно уставилась на Дмитрия.
– Приехал я позавчера… – обстоятельно начал Дмитрий.
– Давно так? Выходит, ты вчера весь день пробыл в Москве? А я все представляла тебя в Амстердаме, – нечаянно проговорилась Саша и смолкла.
Ольга осуждающе глянула на мать, подхватила тряпку и вышла из комнаты.
– Надолго, Дим? На два дня опять, как в прошлый раз? Ты заехал проститься?.. – торопливо выдавала Саша грустные догадки.
– Нет, Саня. Навсегда…
– А-а? – не поняла она. – Что навсегда? Ты когда уезжаешь обратно в Голландию?
– Я хочу открыть здесь старые магазины. А в Голландию больше не собираюсь.
– А где же ты… вы… остановились? На Катукова? У родителей?
– Нет, в гостинице «Минск»…
– «Минск»?.. Правда?! – Саша несказанно обрадовалась. – Я тоже там останавливалась.
– Сань, ты же вроде всегда в «Заре»?
– А однажды в «Минске»! – упрямо повторила она.
Накануне свадьбы с Верхоланцевым Саша приехала в Москву в последней надежде отыскать исчезнувшего Дмитрия. И прожила сутки в гостинице «Минск».
Когда Ольга вернулась, чайник, густо запарив окно, выключился. Ольга молча постояла, иронически поглядывая на счастливую чудную мать. Такой Ольга ее не видела. На щеках алый румянец, глаза блестят, помолодевшая, ошалевшая и – точно в нетрезвом состоянии.
Ольга послушала-послушала их сбивчивую воркотню и стала готовить чай. Убрала со стола корки с дольками, протерла стол, расставила чашки, заварила чай и открыла Дмитриев «Наполеон». А молодые все ворковали, совсем не замечая ее. Ольга обиженно кашлянула:
– Дмитрий, вы торт порежете?
Дмитрий кивнул, не прерывая обстоятельной беседы, и принялся рассеянно нарезать. Но нож был туп – он плохо резал, зато хорошо выдавливал из торта крем.
Болезненно следя за варварским кромсанием, Ольга разливала чай из заварочного чайника. Очередь дошла до Дмитрия.
– Дмитрий, вам покрепче?
– Если можно. Я сейчас подыскиваю квартиру. А пока буду жить в гостинице. В «Минске»…
– А мне все кажется, что ты вот-вот опять уедешь, – вздыхала разомлевшая Саша. – Не могу отделаться от чувства, что ты приехал издалека и сейчас…
– А я действительно приехал издалека…
– Слушай, Дим, но ведь в «Минске» тебе придется долго жить!..
– Не-е, сейчас всего полно. Выбор огромный. Я нашел – новый дом на Полянке. Уже сдан. Сегодня собирался проплатить. И вселяйся хоть завтра. Только нужна мебель…
– …фараонов?
Они блаженно захихикали. Ольге на все это противно было смотреть. Мать совсем плохая стала. Ольга взяла кусочек торта, но перепачкала все пальцы.
– Значит, чай пить не будете?
Саша неопределенно кивнула, не отрываясь от Дмитрия. А Дмитрий залпом выпил свою чашку. Чтобы отстала.
Ольга поднялась из-за стола и с досады врубила телевизор на полную громкость. Пусть помучаются.
Дмитрий начал прощаться.
– Дим!.. – растревожилась мать. – Я провожу тебя. До метро. Хорошо?.. Оля, я скоро…
Когда за ними захлопнулась дверь, Ольга с раздражением выключила телевизор и легла на диван.
…Домой Саша вернулась на следующий день… Ольга тут же набросилась на нее:
– Ты что?! Мам?! Я уж думала…
Саша молчала, очарованно глядя перед собой.
– Мама!.. Что с тобой? Почему ты отключила мобильник?! Я думала…
– Собирайся скорей. Мы переезжаем, – воздушно вздохнула мать.
– Мама, куда?..
– На Полянку.
После отъезда Дмитрия прошло две недели, и Елена окончательно поверила в то, что он не вернется. С утратой Елена еще кое-как могла примириться. С утратой, но не с полной безнаказанностью обидчика!
Ощущение утраты – поистине апокалипсическое ощущение, она переживала раньше – в вагонах, самолетах и поездах. После разговора с редакторшей, а особенно со стариком – владельцем квартиры на Воронцовом Поле, ей показалось: земля горит у нее под ногами. И единственным желанием в те минуты было желание запалить почву под ногами у предателя мужа. Смутить, огорошить, подавить – и надругаться.
Надругаться – как он над ней! Этот глагол в русском языке имеет, между прочим, только форму совершенного вида. Надругаться – что сделать? Действие точечное, разовое, совершенное однажды. Наша гуманная ментальность даже не допускает мысли, что действие, обозначенное этим глаголом, может быть растянутым во времени или повторяющимся из раза в раз. Что делать – надругиваться? Не выговоришь – язык сломаешь. Да нет просто-напросто в нашем языке такого понятия!
Слова нет – а действие есть! Что он делал все эти годы, как не надругивался над Еленой! Мучил равнодушием, холодностью, безразличием. И хуже всего – изменял ей!
Елена страстно мечтала поставить мужа в столь же унизительное положение, в каком сама находилась все это время. Довести до точки минимум или максимум. Короче, до самой последней точки. Покупая наркотики и виагру, она не обозначала для себя желаний, но смутно рассчитывала на что-то в этом роде.
Наркотики сделают его бессильным физически. Муж раскиснет, сознается во всем, и она, пользуясь его слабостью, покажет ему, почем фунт лиха. А потом, когда начнет действовать виагра…
В глубине души Елена рассчитывала взять реванш. Над Ивиной и над мужем.
Наконец-то Димка поймет, каково приходилось ей! Каково приходится человеку, над которым надругались. Виагра заставит его почувствовать желание. То постыдное, неотступное желание, с которым в последние годы их совместной жизни не расставалась Елена. Но она не станет снисходить до его желаний! Она будет смотреть на его унижения и не спеша наслаждаться ими…
Правда, был в этом сценарии еще один пункт. Обессиленный физически, сломленный морально, уличенный в измене и прелюбодеяниях, муж будет просить у нее пощады, валяться в ногах, умолять. А Елена?.. В глубине души она была готова простить. Если, конечно, ее очень попросят.
В действительности же все получилось так, что и прощать ей стало некого. Наказание? Да он и не почувствовал его! Но самое ужасное, что, войдя в состояние наркотического опьянения, Дмитрий мгновенно перестал замечать Елену. Он видел Ивину, грезил Ивиной и любил Ивину. А потом он проспался и уехал.
Это и было главным поражением Елены – Элины…
…Жестокость жизни заключается еще и в том, что после самых страшных обломов, поражений и неприятностей мы просыпаемся на следующее утро живыми и здоровыми. Вначале Елена даже растерялась: что же ей теперь делать со своими живостью и здоровьем? Вот уже несколько лет вся ее живость и здоровье уходили в основном на неверного мужа. Елена наблюдала, обдумывала, действовала… по своему разумению. Правда, ее действия ни разу не достигли цели – Елена и отдаленно не представляла, что на самом деле происходит в ее семье.
