— Он выкарабкается, — произносит она строго. — Он очень сильный.
Я киваю.
Через час приходит врач, который говорит на непонятном языке, я не понимаю подробностей, но выхватываю главные маячки. Максим стабилен, они ждут результаты тестов и готовят операционную, завтра, если всё будет хорошо, к нему пустят.
Я остаюсь дожидаться утра в больнице, хотя меня уговаривают на квартиру или гостиницу неподалеку. Мне удается немного поспать, как в поезде — короткими вспышками, то открываю, то закрываю веки и постоянно проверяю часы.
Утром вместе с Инной приезжает сестра. Лизка молча бросается мне на шею и обнимает так, что становится нечем дышать. Но на душе легче, она что-то шепчет сбивчиво и я не сразу разбираю ее слова.
— Я дура, — повторяет Лиза. — Прости меня.
— Всё хорошо, Лизка. Главное, что ты приехала.
Ей точно не нужно объяснять, как мне страшно от одной мысли об аварии. Наших родителей не стало именно из-за нее, она понимает меня, как никто другой.
Инна кладет чехол с новой одеждой для меня и косметичку на стол. Она подсказывает мне, где в крыле можно принять душ, и договаривается с доставкой еды. Когда я возвращаюсь в комнату, на столике уже дымится кофе, а рядом лежат папки с бумагами. И ручка.
— Врач еще не приходил? — спрашиваю ее.
— Пока нет, но сейчас отсутствие новостей — это хороший знак. Значит всё идет по плану.
Она поправляет прическу, ловя свое отражение в зеркале, подходит вплотную и занимает место на диване рядом со мной.
— Мне нужны твои подписи, Светлана. Я понимаю, какой сейчас неподходящий момент, но некоторые вещи не могут терпеть.
— О чем ты? Я не понимаю.
— Господин Константинов перед полетом в Петербург дал новые распоряжения. Я только сегодня получила их, — она подхватывает ручку со стола и пару раз прокручивает ее по оси. — Ты его главная наследница, Света. И доверительное лицо. Ты распоряжаешься всеми его делами, если он сам не в состоянии. Как сейчас.
Она дает мне время, чтобы свыкнуться с новостью, и подзывает Лизу.
— Ты можешь сперва взглянуть на бумаги, — добавляет Инна. — Тут финансовые моменты, нужно подтвердить платежи и покупку дома во Франции для Ольги.
— Ольги? — я реагирую на имя. — Ты о бывшей?
— Да, Максим Викторович вчера написал мне, чтобы я подобрала дом в Бордо. Потом пришло сообщение от самой Ольги, она прислала целый райдер. Сколько спален, на какой улице и так далее.
Дом.
Он купил ей дом во Франции за молчание.
Как банально и действенно, а я придумала себе глупостей…
Я отказываюсь подписать документ для Ольги. Остальные подписи ставлю, а эту нет.
Лиза остается со мной, она решительно вырывает из моих рук пульт от телевизора, который висит на стенке. Строго качает головой и одним взглядом доносит трезвую мысль, что от новостей мне нужно держаться подальше. Не смотреть на кадры с места происшествия и со штрафстоянки, куда уже, скорее всего, оттащили на эвакуаторе раскуроченный внедорожник Максима.
Я соглашаюсь с ней и спрашиваю о Томке, чтобы отвлечься. Потом мы выходим во внутренний дворик, где нет посторонних глаз, и я постепенно теряю счет времени. Перестаю следить за часовой стрелкой, просто смотрю по сторонам и успокаиваю себя тем, что больница центральная и оснащенная всем необходимым.
Всё наладится.
Инна права, он очень сильный. Самый сильный человек, которого я встречала в своей жизни, упрямый и твердолобый, конечно, но он точно не умеет сдаваться.
Меня зовут, высокая женщина в белом халате говорит, что проводит меня в палату к Максиму, только нужно будет тоже накинуть халат. Я делаю всё, что она просит, слышу, как сердце начинает стучать в висках, а каждый новый шаг непроизвольно делаю быстрее. Кто-то раскрывает передо мной последнюю дверь и я вхожу в палату, замираю на пороге, но просыпаюсь толчком и иду вперед.
Здесь светло и пахнет медикаментами с примесью легкого цветочного аромата. Видно, где-то стоит букет. Максим лежит на большой медицинской кровати с высокими бортами, вся левая рука забинтована и корпус тоже, тянутся длинные провода капельницы и оборудования, но он в сознании. Приоткрывает глаза, реагируя на шаги, и даже пытается изобразить какое-то подобие улыбки, когда узнает меня.
— Максим, — шепчу и не знаю, куда деть руки.
Хочу обнять его или хотя бы дотронуться, но боюсь сделать больно. Он бледный и заторможенный, я вижу, что у него почти нет сил, держать глаза открытыми и то сложно.
— Ты плачешь? — он хмурится, будто я вздумала обронить слезинку посреди праздника.
— Нет, — мотаю головой. — Тебе показалось.
Я осторожно провожу пальцами по его лицу, очерчивая острые скулы. Его темный взгляд затуманивается из-за моей ласки и я смелею, обнимая его лицо с двух сторон. Лицо уцелело, только несколько царапин от подушки безопасности на левом виске, да небольшой отек.
— Макс, не надо…
— Тише, всё хорошо, — он поднимает правую руку и обхватывает мое запястье горячими пальцами. — Или мне опять нельзя дотрагиваться до тебя?
Он подшучивает, а я пытаюсь заставить себя рассмеяться, а не расплакаться. Когда я стала такой слабой и уязвимой?
— Можно, Макс, тебе можно всё.
Я наклоняюсь и целую его в губы, вдыхаю его родной аромат и задерживаюсь, не желая разрывать нашу близость. Я чувствую его дыхание на своих щеках, его жесткие рельефные губы, даже то, как легонько царапают его ресницы мою кожу, если чуть повернуть голову. Все эти мелочи и моменты собираются в большую главную правду — он рядом.
Он жив.
— Я не был с ней, — вдруг произносит он и проводит кончиком носа по моей щеке. — Ничего не было, малышка… Не знаю, почему вчера просто не сказал, как есть, меня понесло…
— Вчера мы оба устали.
— Значит ты веришь мне?
— Я целую тебя, дурачок, — я ловлю его очередные слова в ловушку, слизываю их языком и не даю ему говорить. — Тебе нужно беречь силы, а не переговоры вести.
— Ты останешься?
— Конечно. Пока врачи не выгонят, буду рядом. За тобой нужен глаз да глаз, как оказалось.
Константинов усмехается, в глубоких глазах ярко вспыхивает мужской протест, но он не спорит. Тянет ладонь к моему плечу и крепко обнимает, поглаживая и сминая ткань пиджака — его тоже потихоньку отпускает. Ведь я рядом, а вчерашняя ссора не стала фатальной. Я запрокидываю голову и заглядываю ему в глаза, так проходит несколько мгновений, мы смотрим друг друга в глаза и молчим. Не спорим, не пререкаемся и не воюем, я чувствую, как мы оставляем это в прошлом. В том самом, в котором останется трагедия моих родителей, козни Ольги и связи Цебоева, желтые заголовки и недавние минуты, когда я не знала, как прошла операция.
— Я люблю тебя, — произносит Максим, перенося ладонь на изгиб моего плеча. — Тебя одну.
Эпилог
Никогда не думала, что у меня будет королевская свадьба. Ожившая сказка из роскоши, волшебства и невыразимого счастья, мне то и дело хочется ущипнуть себя, чтобы проснуться. Впрочем, Максим рад стараться. Он издевается и с хитрой улыбкой сжимает мою талию так крепко, что я понимаю, что не сплю.
Вокруг всё реально.
Правдиво.
Нам пришлось перенести свадьбу, тот день, который был назначен для фиктивного бракосочетания, не подошел по понятным причинам. Максим восстанавливался после операции, его помощники закрывали последние вопросы с Цебоевым, а пиарщики написали десятки материалов на тему “богатые тоже плачут”, чтобы вызвать жалость. Мне было дико на это смотреть, но Инна использовала аварию Константинова по максимуму.
После этого буря затихла. Да и последний наш эфир с Ольгой растащили на короткие ролики, где было видно, как она проговорилась, что придумывает кошмары о Максиме. Я не влезала в дела Ольги после того, как Максим вернулся из больницы.
Мы вообще не заговаривали о ней, она исчезла из нашей жизни вместе с грязными заголовками в прессе. Я только знаю, что покупку дома в Бордо отозвали, я не удержалась и повторила Максиму всё то, что сказала мне Ольга. И про прелюдию, и про секс с ним. Видимо, он посчитал это нарушением сделки, Ольга считай довела меня до истерики, а за такое он платить не стал.
