Уверен, что в этом саботаже виновна она. Вот только, если она вновь сделает что-то Ульяне, я руками уже не обойдусь.
Я виноват, ведь дал ей волю, фактически мое соглашение.
Приезжаю на место и войдя в дом, слышу музыку из малой гостиной. Обычно эта комната служит мне переговорной, или же просто для встречи с друзьями и родственниками мужчинами.
Ступаю аккуратно, потому что любая ошибка может дорого стоить. Открываю двери и остаюсь прикованным к полу ровно на секунду, потому что в углу комнаты, за прозрачными занавесками стоит Ульяна. В чертовом наряде для танцев, смотря на меня не менее шокировано, сверкая голубыми глазами, полными слез.
«Нет. Больше никаких слез. Убью того, кто выставил ее на обозрение сюда.»
Девушки танцовщицы привлекли внимание мужчин, кажется, что они и не заметили ее, потому что я выколю глаза любому, кто успел увидеть хотя бы кусочек, ее обнаженного тела.
В голове помимо хаоса и гнева, смешанного с ревностью, билась одна мысль – защитить ее.
Ступаю вперед и она тут же пропадает с моих глаз. Чья-то рука затащила девушку назад. Прибавляю шаг, плевав на приветствия позади меня и в последний миг вижу, что Рания обзывая Ульяну, заталкивает в маленькую комнату, где я иногда отдыхаю днем в тишине.
Влетаю и отталкиваю чертовку. Я бы и сейчас наказал ее, но гораздо больше, мне хотелось спасти мою женщину, снять с нее все эти тряпки и обнять.
Долго просить прощения и надеяться, что она простит.
Но глупо было надеяться на это.
Стоило ей обмякнуть в моих руках, как я ощутил нечто, что забирает кислород в тот момент, когда больно ей. Когда она плачет, и ты знаешь, что она не ищет утешения в твоих руках, она плачет, потому что она пытается выпутаться из этих, казалось бы, спасительных объятий.
Это поганое чувство, мерзкое и я не знаю, как мне от этого избавиться.
Но я буду бороться за ее прощение.
Я знал, что этого не будет сразу, точнее не так просто. Она мне еще покажет, но сейчас она со мной, и больше никто не посмеет прикоснуться к ней, обидеть или навредить.
Ульяна
Не засыпаю, но немного проваливаюсь в поверхностный сон. Просто слышу, как Наиль выходит из душа. Как подходит к шкафу, надевает на себя одежду и как подходит ко мне.
В этот момент я просыпаюсь окончательно, но не подаю вида.
Садится на краю кровати и берет мою руку в свою ладонь. Целует и шепчет что-то на арабском. Он вернулся с более отросшей бородой и теперь она щекотала, а не колола мою кожу.
– Знаю, что не спишь. Но нам нужно поговорить. Наказать виновных. Мне нужна твоя помощь.
– Ты не имеешь право даже просить меня о разговоре. Как ты мог? Неужели… неужели это было так важно для тебя, опустить меня настолько низко, что и вовек не подняться на ступень выше.
– Ульяна. Если ты сейчас имеешь ввиду, что я отдал приказ, чтобы ты танцевала, то будь уверена, что я сейчас нахожусь в стадии решения, выкалывать глаза всем или сначала спросить, кто из них тебя видел.
– Ну конечно, – не поверю никогда, что он сейчас искренен.
Но если это так, то Муна… Ей то это зачем? Как бы Рания заставила ее пойти на такое? Нет, я что-то упускаю?
– Так, ты пойдешь со мной?
– Зачем? Зачем я?
– Ты нужна мне. Хочу чувствовать опору.
«К чему эти слова? К чему этот голос, словно он боится?»
– Наиль, ты поэмы перечитал?
Тихий смешок. Прикосновение к щеке.
– С тобой мои шаблоны, итак, разрушены.
– Шлюхи перестали быть таковыми? – открываю глаза и смотрю на него с вызовом.
– Нет. Я виноват.
Снова его взгляд.
– Это ничего не меняет, – отворачиваюсь, чтобы не вводить себя в заблуждение. – Осталась неделя. Не долго тебе жить с мыслью о своей вине передо мной.
– Ульяна, – чуть ли не рычит мое имя, а я начинаю смеяться над ним.
– Думал я считать не буду?
– Мне нужно идти.
– Я сорвала твою помолвку?
– Нет. Она состоится. И очень скоро. А теперь мне нужно разобраться с Ранией.
– Разобраться? – что это значит? Он убить ее хочет?
Я, конечно, и сама не против ей по лицу заехать, она меня слишком сильно раздражает и успела гадостей натворить, но… Да мы же в стране, где плетью избивают.
Встает и собирается уйти, но я хватаю его за руку.
– Наиль, что ее ждет?
– То, что она сделала, хватит на смертную казнь, Ульяна.
– Что? Я иду с тобой.
Хмыкает и пропускает меня.
– Иди в женскую комнату, я скоро приду. Мне нужно поговорить с родными.
– Хорошо.
Делаю шаг к двери, но тут же оказываюсь прижата к мужскому телу, а рот захвачен горячими губами.
Рисует языком, целуя крепко и нежно одновременно, и отрываясь шепчет:
– Я скучал.
– А я все эти дни мечтала тебя покалечить, и пока что это желание никуда не делось.
Смеется и открывает дверь.
– Кстати, там приехала Фатима, – заглядывает мне в глаза и ждет, но чего?
– Что? Я видела ее мельком, когда ты меня тащил в берлогу.
– Я… черт… Ладно иди.
Спускаюсь вниз и торопясь бреду к той самой комнате, а попадая в нее бросаюсь на шею самой родной душе моего маленького мира, который образовался внутри себя самой.
– Фатима…
– Ульяна…
Фатима
Иногда правила моего мира кажутся ужасными, но воспитанная в этом мире, мне все привычно и не страшит обыденность моей жизни. Только иногда, не хватает права на решение, действие, поступок, слово.
Произошедшее в аэропорту меня сильно выбило из колеи. Сначала был просто ступор, я лишь плакала, а когда люди дяди Наиля стали тащить подругу на выход я сорвалась и хотела драться с мужем, чтобы отпустил.
Я забылась и сильно испугалась за Ульяну. Да это были знакомые солдаты его дома, но я хотела биться за нее, потому что не понимала, что произошло у них, что дядя так поступил.
Есть объяснение, но спросив я ответа не получу. Я не имею права даже на вопрос.
Заур разозлился, и я знаю, что мое поведение он мог воспринять как неподобающее. Для мужчин, мы слишком эмоциональные. Одним словом – женщины.
Мне стало страшно, что он откажется от меня, вернет в дом за непослушание. За то, что так рьяно отбивалась от него. Но я решила, что пойду и на следующий шаг.
– Заур, – позвала его, когда
