По дороге в Москву я крутила в голове слова Альбины, раз за разом. Рома, семья, бизнес… Придется родить ребенка. Аля говорила об этом без всякого энтузиазма, будто её загнали в угол. Хотя, я не помню, что она сожалела о браке с Федотовым ещё совсем недавно. В её жизни всё было расставлено на свои места, и, надо сказать, эти места она сама определила, а не кто-то другой. Так получилось, что Аля, не имея об этом никакого представления, и для меня, в своё время, место определила. Я боролась с этим, боролась, но проиграла. Её решение было куда важнее моего, весомее. Может быть, не для Федотова, его я оправдывать не собиралась, но для моих родственников – совершенно точно.
Петр встретил меня у дверей ресторана. Без всякой напыщенности, бравады, и я порадовалась, что без цветов, потому что цветы намекают на определенный характер предстоящего вечера. У меня никаких особых планов и ожиданий не было, поэтому мне куда проще было подать ему руку в дружеском приветствии, чем изображать восторг при виде букета.
– Привет, – сказал он.
Я улыбнулась в ответ.
– Привет.
– Отлично выглядишь.
– Я постаралась, – призналась я.
Петр отступил на шаг, раскинул руки, демонстрируя модный, явно новый, костюм. Улыбнулся.
– Я тоже.
Мы вместе засмеялись, и сразу стало легко. Я взяла Касимова под локоть, и мы направились к дверям ресторана.
– Наверное, нужно было предложить тебе прогуляться, – сказал он со смешком, – не знаю уж, романтично это или нет. Но, если честно, я жутко хочу есть. Весь день монтировали материал, было не вырваться даже на обед.
– Значит, будем ужинать, – согласилась я.
– Если я попрошу тебя рассказать о себе, ты не сочтешь это за попытку взять у тебя интервью?
Мы уже сидели за столом, официант принес заказ, а я с интересом оглядывала ресторанный зал. Ресторан оказался с марокканской кухней, я не была сторонницей незнакомой еды, но Петр убедил меня, что мне непременно понравится.
– Здесь удивительные повара, – сказал он, и я решила дать этим удивительным людям шанс. А ещё доверила Петру выбрать для меня несколько блюд.
На его вопрос я улыбнулась.
– Если ты не будешь записывать.
– Или снимать, – подсказал он.
– Точно.
– Обещаю, что не буду. Это лично мой интерес.
Я отломила от пышной лепешки, обмакнула кусочек в соус и положила в рот. Что ж, не так плохо. Помнится, когда мы с Федотовым были в Африке, всего однажды, то питались в отеле в ресторане с европейской кухней. Если честно, Федотов, при всем своём показном равнодушии к мелочам, жутко брезгливый человек в том, что касается еды. Экспериментировать не любит.
– Даже не знаю, что рассказать. А когда задумываюсь, кажется, что моя жизнь безумно скучна. – Я даже посмеялась сама над собой.
– Уверен, что это не так.
– Не знаю. Бабушка меня ругает за то, что я уехала из Москвы. Всеми силами хочет вернуть меня обратно.
– А почему ты уехала?
С ответом я помедлила, наверное, слишком очевидно. Петр ни о чем не спросил, но смотрел на меня с пониманием. Хотя, что мог понимать в моей жизни малознакомый мне человек?
– Моя жизнь здесь перестала меня устраивать. Захотелось перемен.
– И ты решила вернуться в родной город?
Я посмотрела на Касимова.
– А что в этом удивительного?
– Ну, с твоими возможностями…
Я недоуменно нахмурилась.
– Моими возможностями?
– Ты дочь Родиона Кауто. – На моих губах появилась понимающая, печальная улыбка, а Петр продолжил: – Ты могла поехать куда угодно. Например, в Питер, или даже в Европу.
– С моими возможностями, я могла поехать только туда, куда позволяли мои собственные силы и доходы.
– Отец тебе не помогает?
– Почему? Помогает, я ему благодарна. Но я уже не в том возрасте, когда я могу принимать его помощь без зазрения совести. Стараюсь всего добиваться сама. В тот момент выбора большого не было.
– А я слышал, что тебя звали в Европу, работать.
– Звали, когда я подрабатывала переводчиком. Но это было за несколько лет до того момента. Восстанавливать связи достаточно трудно, и я в конце концов, решила заняться чем-то новым для себя. Иногда полезно. Ты же тоже решил пойти по нестандартному пути в какой-то момент, разве не так?
– Да, наверное.
– Ты пожалел?
Он задумался, потом качнул головой.
– Нет. Но, согласись, в момент усталости или когда у тебя что-то не получается, временами приходят мысли о том, что ты сглупил.
Я кивнула.
– Бывает такое.
– Я тебя расстроил?
Я глаза на Петра подняла, поняла, что, наверное, выгляжу чересчур призадумавшейся. Заставила себя улыбнуться.
– Нет. Мне не из-за чего расстраиваться. У меня всё хорошо, моя жизнь такая, какой я её построила. У меня бизнес, квартира, машина. Мама рядом. У меня всё хорошо.
– А личная жизнь?
Я с той же легкой улыбкой пожала плечами.
– Когда-нибудь всё сложится.
– Бабушка из-за этого пытается наставить тебя на путь истинный?
– А ты хороший журналист, Петя, – похвалила я его. – Улавливаешь суть налету. – Я засмеялась. – Бабушка решила выдать меня замуж. Испугалась, что мне скоро тридцать, и я теперь, наверняка, останусь старой девой.
– Не останешься, – засмеялся он в ответ. – Ты красавица, умница, способная.
Я изобразила кокетливую улыбку.
– Да, я такая.
– И ты решила вернуться в Москву?
Почему все задают мне этот вопрос?
– Ничего я пока не решила. Останусь на время, а дальше видно будет.
– Но ты не хочешь?
Я уклончиво пожала плечами. И призналась:
– Когда-то я была без ума от Москвы. Я была молода, начала самостоятельную жизнь, мне всё было интересно. Казалось, что здесь целый мир. А потом повзрослела и испугалась того, что Москва может заменить целый мир. А ты сам москвич?
Касимов спокойно качнул головой.
– Нет. Я из Калининграда. И Стас тоже. Мы приехали поступать с разницей в год.
– Вы близко общаетесь?
– Как сказать… Мы выросли вместе, никогда не думали, что мы двоюродные, братья и братья. В общежитии вместе жили, планы строили, а потом… Потом мы повзрослели, у каждого началась своя жизнь. Стас здесь строил карьеру, я по миру мотался. Меня, бывало, по полгода в стране не было. Немного поменялись отношения. Или мы сами изменились, черт разберет.
– А у нас с Альбиной всё наоборот. С годами мы стали ближе, хотя бы немного стали друг друга понимать.
– Вы выросли врозь.
– Да, даже знакомы не были. Она любимая папина дочка, талантливая, красивая, настоящая звездочка. А я…
– Что ты?
– Про таких, как я, говорят – ошибка молодости.
– Отец твой так говорит?
– Нет, конечно. Папа никогда так не скажет. Но это же очевидно.
Петр меня разглядывал. Затем вдруг протянул руку через стол и накрыл своей ладонью мою. Сжал, но действие не показалось мне каким-то умыслом, кажется, он искренне пытался меня поддержать.
– Не думай об этом. Надо жить тем, что судьба даёт в данный момент. Какая разница, что твои родители делали, какие ошибки совершали до того, как ты родилась?
Я согласно кивнула. А сама сидела и смотрела на наши с ним руки. И раздумывала, нужно мне свою ладонь из-под его пальцев осторожно убрать или нет. И что, вообще, всё это может означать?
Но он же мне нравится? Я перевела взгляд на лицо Касимова. Подумала.
Наверное, нравится. Мне же может нравиться мужчина? Кто-то другой, а не Роман Федотов. Нормальный, душевный, беспроблемный мужчина. Без штампа в паспорте и маниакального желания покорить весь мир.
– Прогуляемся после ужина? – спросил Петр.
Я с готовностью кивнула. А в конце вечера согласилась на ещё одну встречу. Ужин, прогулку, поход в кино. Я старательно затыкала свой внутренний голос, который по привычке начал выдавать мне причины, по которым и этот мужчина нам не подходит. Мой разум, снова будто бы разделившись надвое, спорил сам с собой. Одна половина, более трезвая, думающая о будущем, говорила мне о том, что я обязана, просто обязана дать шанс – и Петру, и самой себе, на нормальную жизнь, на взрослые отношения. А вот другая половина, по привычке, принялась отыскивать в Касимове все видимые и невидимые недостатки, и нашептывать мне о том, что я лишь потрачу время, но все равно не буду счастлива рядом с чужим, ненужным мне человеком. Как ни старайся.
