напросилась? Не правильно поняла его действия? Напридумывала? Только я, блять, видел всё своими глазами!
– Мам, – ловлю её, куда-то спешащую. – Мам, ты деда не видела?
– Кажется, он только что вышел из своего кабинета. Поищи его у бара, дорогой.
Он, и правда, оказывается там.
– Где Дарина? Что ты ей наговорил? – нависаю над стариком.
– Тон убавь, мальчик. Не забывай с кем говоришь.
– Забудешь тут. Куда ты её водил? Что сказал?
– Ничего сверхъестественного. Просто объяснил ей, что её участие в твоей жизни портит климат в нашей семье. Она согласилась с тем, что два брата не должны цапаться, как кошка с собакой из-за какой-то девчонки, которых в их жизни будет ещё сотни.
Я с силой сжимаю кулаки. В груди пытает ярость. Но я останавливаю себя тем, что стариков бить нельзя. Даже если они такие твердолобые козлы.
Резко разворачиваюсь от него и иду искать мою девочку. Сукин сын! Согласилась она, как же! Скорее выбил из неё это согласие моральным давлением. Милая моя девочка, я тебя найду. Найду и всё будет в порядке.
– Дэн! Денис! – зовёт меня Оля и спешит ко мне. – Я выяснила у твоей мамы, потом у охраны в будке. Дарина… Она минут десять назад ушла за ворота!
– За ворота? Это точно она была?
– Точно. Я описала её, охранник подтвердил, с поправкой.
– Какой, блять, поправкой? – рычу я. – Говори, Оль.
– Сказал, что она выглядела какой-то потерянной.
– Сука, – выдыхаю я и мчусь в комнату за ключами от машины. Теряю время. Я, блять, теряю время! Куда она пошла? Что вообще её заставило уйти? В ночь? В пустошь на несколько километров? Бредни деда? Не могли они её убедить ни в чём. Только расстроить. Но, блять, не до такой же степени!
Прыгаю в машину и вдавливаю педаль газа в пол. Выруливаю на главную дорогу, успокаивая себя мыслью, что она не могла уйти далеко. Ринка, твою мать, нахрена ты куда-то попёрлась? Не могла просто найти меня? Мы же договорились о том, что у нас одна жизнь на двоих! А значит, и проблемы должны решать вместе.
Изо всех сил вглядываюсь в темноту ночи, в лес с двух сторон от дороги. Лишь бы она не потерялась. Лишь бы не надумала забрести глубоко в лес. Лишь бы не пропустить её хрупкую фигурку в этой грёбанной темноте!
Блять, меня накрывает просто нереальное облегчение, когда я её вижу. Пиздец как я волновался. Бредёт, еле двигая босыми ногами, туфли в руках. Твою мать, что, блять, он ей наговорил?!
Резко тормозу на обочине и бегу к ней.
– Рин! Рин, ты с ума сошла? – я зол. Я пиздец как зол. – Куда ты собралась? И нахрена?
Хватаю её за плечи, её опустошённый взгляд медленно ползёт к моему лицу. Она, словно и не понимает, кто перед ней. Злость отступает и возвращается беспокойство.
– Девочка моя, что с тобой? Что случилось?
В безразличной зелени глаз начинает появляться осознанность, а затем и узнавание. Лицо морщится, взгляд приобретает выражение бесконечного несчастья, горя и жалости. Она начинает реветь, беззвучно шевеля губами. Прижимаю её к своей груди, глажу ладонью волосы, приговаривая всякую успокоительную чушь:
– Всё хорошо, моя девочка. Всё будет хорошо.
Её трясёт. Трясёт так сильно, что мне приходится сильнее сжать её в своих объятьях. Это истерика. Что, блять, могло довести её до такого состояния? Что, сука, происходит?
Не знаю сколько времени мы стоим вот так на обочине дороги, пока Дарина более-менее не успокаивается. Отстраняю её от себя, обхватываю ладонями скулы, вытираю большими пальцами дорожки слёз и заглядываю в её глаза:
– Расскажи мне, Рин. Что? Что тебя так расстроило?
И опять этот невыносимо несчастный взгляд, который, словно ломает мне кости, рвёт мою душу на куски.
– Всё… нор-маль-но, – всхлипывает она, наконец.
– Ты издеваешься? – вновь чувствую я, как к горлу подкатывает с горьким привкусом злость. – Какое нормально?!
– Де-нис… Не на-до…
– Что не недо? Мне, блять, самому догадаться о том, что довело тебя до такого состояния?!
– Пож-алуй-ста… – отводит она глаза. – Про-сто от-вези мен-я домо-й.
– Рин, всё, что тебе сказал дед – бред! Ты должна сама это понимать.
– Нет. Он… пра-в. Мы не мо-жем быть вме-есте.
– Твою мать, что за чушь?! – скреплю я зубами.
– Не чушь.
Рина, вдруг, вырывается из моих рук и говорит неожиданно твёрдо:
– Или отве-зи меня домо-й, или я дой-ду сама. – А затем добавляет жалобно: – Пожалуй-ста, Денис. Я объясню тебе… всё. Но… не сейчас. Умоляю.
– Садись в машину, – выдыхаю я, сквозь зубы.
Всю дорогу мы едем молча. Она, словно отдаляется от меня, огораживается стеной. Вновь выглядит бесконечно потерянной и несчастной. А меня рвёт на куски, меня буквально ломает изнутри непонимание, беспомощность и её грёбанное молчание. Её боль. Я чувствую её. Дышу ею сам. И нихуя, блять, не могу сделать!
Я не успеваю окончательно остановить машину, как она выпрыгивает из неё с глухим "прости". Приходится резко остановится, и сорваться вслед за ней:
– Рина, твою мать!
Сгребаю её в охапку у двери подъезда, но она пытается вырваться, потому я прижимаю её спину к стене рядом и смотрю в её заплаканные глаза:
– Пожалуйста, Рин.
– Отпусти меня, Денис. Отпусти и дай уйти домой.
– Как только ты мне всё объяснишь, – рычу я.
– Ты и я! – взрывается она. – Это невозможно, понимаешь?! Мы не можем быть вместе! Только не как любовники, понимаешь? Нельзя! Отпусти меня! Отпусти меня!!!
– О чём ты говоришь? – ошарашено делаю я шаг в сторону, руки сами опускаются. – Я ничего не понимаю.
– Я хочу уйти, понимаешь ты или нет? – текут слёзы по её щекам. – Мне нужно уйти. От тебя. Я не хочу тебя видеть. Не могу видеть. Не могу…
– Мартышка…
Но она набирает код на домофоне, и быстро скрывается за дверью. Даже не взглянув на меня напоследок.
