говорил себе, что сегодня я начну чувствовать себя лучше. Сегодня я покончу с Пейдж, и все наконец станет нормально.
Единственным моим спасением было то, что я погрузился в работу. Мои дни были наполнены хлопотами и стрессом, и у меня не было времени зацикливаться на прошлом. Но непреходящая боль в груди не давала забыть о ней до конца. Мне, черт возьми, было немного смешно оттого, что свои первые недели в качестве врача-кардиолога я провел с разбитым сердцем.
Отработав изнурительную суточную смену, я готовился уйти домой. Я снял халат и засунул его в сумку. Собрав свое барахло, я закрыл шкафчик и направился к выходу. Я еще не привык выходить на яркое солнце после ночной смены. Благодаря тому, что в моей новой квартире были плотные шторы, я спал, пока весь остальной мир был занят делом.
Выудив сотовый телефон из кармана, я набрал номер мамы. В Мичигане было позднее утро, и я знал, что она дома.
– Доброе утро, – ответила она певучим голосом.
– Привет, мам.
– Только что пришел с работы? – спросила она.
Я подавил зевок.
– Да. Как поживаешь? Есть какие-нибудь планы на сегодня? – Хотя я знал, что у нее все в порядке, это не мешало мне названивать ей несколько раз в неделю.
– Не совсем. Возможно, сегодня вечером мы с Элли пойдем за покупками. Ты решил присоединиться к лиге софтбола? – спросила она, намекая на врачебную лигу софтбола, куда меня пригласили вступить.
– Да, думаю, вступлю в нее. – По крайней мере, это отвлекло бы меня от мрачных мыслей после работы.
– Хорошо, – вздохнула мама. – Мне не нравится думать, что ты одинок.
– Со мной все будет в порядке, мам. Не беспокойся обо мне. – Я проскользнул в машину и завел мотор, выезжая со служебной парковки в подвале больницы.
– Знаешь ли… – Несколько минут мама нерешительно молчала, а я был таким уставшим, что забыл, о чем мы разговаривали. – Я хочу кое-что сказать тебе.
– Что же это?
– Если я чему-то научилась после смерти Боба, так это тому, что жизнь слишком коротка для того, чтобы проводить ее в несчастье, Пострел.
В моей памяти всплыл образ Пейдж. Я видел ее сонные голубые глаза, воображал ее нежное тело, свернувшееся рядом со мной. Вернулась знакомая боль в груди. Я не был уверен, относились ли слова мамы к Пейдж, но именно к ней мгновенно вернулись мои мысли.
Пришло время попытать счастья. Иначе весь остаток своей жизни я прожил бы, сожалея, что не сделал этого.
Я совершила нечто безумное и безрассудное, и оно возвращалось и выходило мне боком. Когда я только узнала, что Кэннон переезжает в Денвер, я в горячке отправила свое резюме в одну компанию, искавшую сотрудника, чтобы нанять его на должность менеджера по персоналу. Это была крупная фирма в деловой части Денвера, и зарплата была значительно выше, чем я получала в данный момент. Тогда я сказала себе, что это прекрасная возможность, так почему бы не воспользоваться ею и не разобраться в том, что происходит?
Итак, на прошедшей неделе мне дважды звонила специалист по подбору персонала и оставляла голосовые сообщения на моем телефоне, а я слишком трусила для того, чтобы перезвонить ей. Мне была отвратительна мысль о том, что я веду себя непрофессионально, увиливая от ее звонков, тем более что возможность была такой заманчивой, но что я должна была сделать? Возможно, Кэннон увез с собой мое сердце, но я не собиралась дарить ему еще и мое достоинство.
Пока я пыталась все это обдумать, произошло нечто еще более необыкновенное. Был вечер четверга, я вернулась с работы и, как обычно, выходя на прогулку с Энчиладой, проверила почту. Там было письмо без обратного адреса, но почерк показался мне до того знакомым, что у меня стало покалывать затылок.
Не заходя в дом, я разорвала конверт по сгибу. Внутри лежал билет в Денвер, штат Колорадо, и записка, в которой было написано:
Если мы не попытаемся, то никогда не поймем.
В сущности, это не было признанием в любви, но мне захотелось прыгать от радости. Кэннон хотел, чтобы я была там. Он хотел попытаться. Это было чудо.
Сердце бешено колотилось у меня в груди, и первое, что я сделала, войдя в дом, – позвонила Кэннону.
– Ты уверен в этом? – спросила я его, когда он ответил.
Кэннон усмехнулся.
– Привет, Пейдж.
Бархатистый мужской голос пронзил меня, как стрела. Господи, как я скучала по нему.
– Привет. – Мне не хватало воздуха, и я не знала, почему.
– Как я понимаю, ты получила билет?
– Да, но я не понимаю. Я думала, ты переехал. Не оглядываясь назад. – Я села на край дивана, поглаживая мягкую шерстку Энчилады.
– Послушай, я думаю, возможно, я все испортил. После смерти Боба и потом, когда Элли застала нас вместе и взбесилась… – Он замолчал, тяжело выдохнув. – Я думаю, нам лучше поговорить об этом при личной встрече.
– Ты хочешь, чтобы я пролетела три часа для того, чтобы мы смогли поговорить?
– Я надеюсь на большее. – Он заговорил тише, и все мое тело покрылось мельчайшими мурашками.
Я ничего не сказала, потому что, мать твою, что я должна была сказать? Мой мир опрокинулся.
– Ты прилетишь? – спросил он искушающим и полным надежды голосом.
Внезапно я осознала, как он рискнул, послав мне этот билет.
– Да, – наконец сказала я, и внутри у меня все сжалось в комок.
– Отлично. Я скучал по тебе, принцесса.
Вытирая набежавшие слезы, я опустила глаза на билет в своей руке.
– Я вылетаю завтра.
– Да. В восемь я встречу тебя в аэропорту.
– Тогда до скорого.
* * *
– Ты уверена, что хочешь этого? – спросила я Элли, вручая ей поводок Энчилады. – Это только на выходные.
Она понимающе усмехнулась.
– Все нормально.
Когда я рассказала ей о своем удивительном путешествии в Колорадо, я думала, что она психанет. Вместо этого она предложила присмотреть за моей собакой. Это навело меня на мысль о том, что, возможно, Кэннон рассказал ей о билете, прежде чем послать его мне. Казалось, она ни капли не удивлена.
– Еще раз спасибо. Я буду дома в воскресенье вечером. – Я отдала ей пакет с миской Энчилады, его любимое одеяло и упаковку собачьего корма.
– Не беспокойся о нас. Все будет отлично.
– Веди себя хорошо с Элли, – пробормотала я, наклоняясь и в последний раз поглаживая мягкую
