и развернулась.
— Я увезла его в свою больницу прямо с самолёта. Я работаю тут в госпитале. И только через месяц разрешила им увидеться с Софией. — Она подняла руку, не дав Ирке перебить. — Я расскажу тебе, но обещай, что ты никому не скажешь, особенно Пете.
— Обещаю, — кивнула Ирка.
Вытирая ладонями слёзы, она с ужасом думала о том, через какой ад ему пришлось пройти. А если бы письмо не дошло? Если бы потерялось или шло слишком долго? Если бы он не попросил помощи у Лизы? Если бы Лиза сомневалась, а не полетела за ним, не раздумывая, то Иркины поиски…
Да грош им цена!
— Ты думаешь, он тебе изменил. Думаешь, полюбил другую женщину. Думаешь, бросил. Но он… — она покачала головой, — он ни разу не вспомнил Софию. Ни в бреду, ни во сне. Он повторял только твоё имя. И там, в Сомали, и тут. Только твоё. И всё время умолял его простить.
Лиза смахнула слёзы. Допила вино.
— Спасибо, — выдохнула Ирка.
Лиза покачала головой.
— Тебе не за что меня благодарить. Я спасала его не для тебя. Для Аны. Для Софии. Для его бабушки. Для себя, в конце концов. Про тебя я ничего не знала, кроме имени. И не посмела спросить, когда Петя промолчал. Конечно, я понимала, что он поправится и уедет в Россию. Даже не сомневалась, что так будет. Но он решил остаться, — она посмотрела на Ирку.
Посмотрела виновато, умоляюще, так, что Ирке стало неуютно.
— Не забирай его. Пожалуйста! — выдохнула Лиза.
Словно в открытую рану бросили горсть соли.
Не забирай? А она могла?
Могла когда-нибудь заставить Севера? Нет, это Север всегда решал за двоих — за себя и за неё. Он всегда делал что хотел. Хотел — любил, хотел — бросал.
Могла? Так поступить с этой по уши влюблённой в него девочкой Софией, их ребёнком, его семьёй?
Но Лиза Ирку не знала. Лиза думала, что могла.
— Он и не поедет, — покачала головой Ирка.
— Поедет. С тобой — поедет, — уверенно возразила Лиза. — Хоть на край света. И будет вымаливать у тебя прощение.
— Нет, — также уверенно ответила Ирка. — Север не меняет своих решений.
Какими бы трудными они ни были, выстраданными, мучительными, беспощадными к самому себе, даже самоубийственным — не меняет.
«Отпусти меня, Ир» — написал он ей в письме.
«Зачем?» — спросил он её на причале.
Это было как «Какого чёрта?» или всё же «Что же ты наделала»?
— Давно они женаты? — с трудом сделала вдох Ирка.
— Их расписали сразу, как Петя пошёл на поправку, — кивнула Лиза и тут же поспешно добавила. — Но это я настояла.
Словно пыталась его защитить, оправдать в Иркиных глазах, вымолить прощение за него.
Как мать, которой у него с двенадцати лет не было.
Как человек, для которого Петька — семья, своё, хрупкое, болючее, родное.
Как женщина, которая видела, через какие муки ему пришлось пройти, и старалась оградить от новых, что принесёт ему Ирка.
Это было так странно, что Петьку кто-то защищает от неё, что даже немного страшно.
— Не хочется об этом говорить, — снова взялась за сигареты Лиза, но покрутила пачку и отложила, — да и не принято как-то считать деньги, когда человеку нужна помощь. Просто чтобы ты понимала. Бесплатная медицина в Испании только для испанцев, как, впрочем, и везде. И мы, конечно, не бедствуем, Альваро хорошо получает, я работаю, София ведущий специалист в международной компании, дом вот новый собрались покупать, этот для нас стал мал, семья растёт, сад хочется большой, настоящий… — она вздохнула. — Но счета за лечение были просто неподъёмными даже для нас. Если бы Петя женился, мы смогли бы его прописать, он бы получил карту социального страхования. Это был выход.
— Я понимаю, — достала сигарету Ирка. — Я, кстати, получила компенсацию, я могу…
— Нет, нет, нет, — замахала руками Лиза. — Я совсем не для того тебе всё это говорю. Просто чтобы ты понимала, — повторила она, — что это было вынужденное решение. Это, конечно, было нечестно по отношению к Пете, но ему нужна была операция на голосовые связки, — она горестно вздохнула, — поэтому я настояла, чтобы они расписались. Вот хочешь обижайся, хочешь нет, — развела она в сторону руки, словно большая птица, охраняющая своё гнездо.
Могла ли Ирка его разорить, их гнездо?
Могла ли забрать у них Петьку?
Наверное, могла. Если бы хоть капельку любила его меньше.
— Он скорее остался бы немым, — уверенно возразила Ирка, щёлкнула зажигалкой, прикурила, — но вы не смогли бы заставить его сделать то, чего он не хочет. Может, он и повторял моё имя в бреду, но он здесь потому, что выбрал не меня. Он встретил Софию и всё для него изменилось. Он принял решение.
Да, под гнётом обстоятельств, добавила она про себя, выдохнув дым. Да, от безысходности — вернуть долг ему было нечем (и это даже не о деньгах). Да, потому что считал, что Ирка его не простит всё равно, дороги назад нет. Потому что в России его ждёт суд и тюрьма. А ещё потому, что понял намного раньше Ирки: вместе им не быть всё равно.
Но она не скажет этого Лизе. Пусть Петька будет для них тем, кто нашёл здесь всё — сестру, семью, любимую женщину, дом. Счастье.
— Он взял фамилию жены? — спросила Ирка.
— Так проще было бы устроиться на работу и вообще, — вздохнула Лиза, — но нет.
Ирка развела руками: что и следовало доказать.
— Он не поступает как проще, — сказала она.
— София теперь Северова, а точнее, Северо̀ва, здесь ставят ударение именно так, — улыбнулась Лиза.
— А мы зовём его просто Север, — улыбнулась Ирка. — Один момент только я так и не поняла. Как вы купили билет? Как перевезли его через границу? Какие документы подавали в мэрию или в посольство, где их расписали?
— У Пети был загранпаспорт. Он оставил его в сумке вместе с вещами, когда приезжал последний раз.
— Ну, конечно, — затушила сигарету Ирка.
И только сейчас вспомнила разговор, где Петька объяснял ей, что в России можно иметь два загранпаспорта, особенно если в первом есть незаконченные визы,
