перенапрягись прогибаться.
— Не перегибай. Я прошу прощения, что привел помощника на твое место, хотел поговорить заранее, не успел. Я не собирался тебя увольнять. Я хотел предложить тебе собственный проект. Даже кабинет уже выделил. Там заканчивали ремонт.
— Типа сюрприза? — опускает глаза, а я киваю.
— Да.
— Не люблю сюрпризы.
— Это я уже понял, — поднимаю ее лицо к себе. — Маш, я не могу измениться, мне слишком много лет.
— А я не буду терпеть пренебрежение. Про проект «спасибо», но такое нужно обсуждать, понимаешь. В общем, я хочу… Взять паузу.
— Какую еще паузу?
— Ты… Подавляешь меня. Рушишь. Я с тобой забываю о своих проблемах, о своих мечтах. Это неправильно. Меньше всего я хочу стать Августиной и ждать тебя в этих ужасных стенах. И матрас у тебя тоже неудобный!
— Никаких пауз, даже не обсуждается, но то, что нам нужен сексуальный перерыв, это факт. Такое ощущение, что мы пытаемся натрахаться перед концом света.
— Да. Я тоже думала об этом, — говорит она, а у самой щеки алеют. Глаза начинают скользить по моему обнаженному торсу. — Ты же собираешься в Дубай?
— Да. Я бы хотел, чтобы ты полетела со мной.
— А можно я все-таки останусь заниматься проектом. Мне нужны деньги… А я знаю, что за готовые проекты следуют крупные суммы премий.
Можно, конечно, сейчас сказать, что ее кредита больше нет, а лечение матери давно оплачено, но она только взбесится, что снова все без нее решил. Лучше потом, когда она не будет такой напряженной.
— Да, премии там нормальные.
— Сколько тебя не будет? — вдруг спрашивает она, поднимая руки и опуская прохладные пальцы на мою разгоряченную кожу. Меня как током пробирает, да и она резко глаза поднимает.
— Месяц, — почти хрип. — Но я сделаю все, чтобы вернуться раньше.
— Мне кажется, я буду скучать.
— Ты просто обязана скучать, — беру ее палец, который еще немного в крови, и втягиваю в рот, чувствуя металлический привкус. Она втягивает носом воздух, раскрывает губы, кусает нижнюю. Меня ведет. На осколки разбивает. Отпускаю ее палец и врезаюсь в губы, скользя по сладкой шее языком. Пальцы сами обтягивают талию, тянут на себя, впечатывая в собственный стояк, который уже выглядывает из-под шорт. Дергаюсь, когда чувствую на головке тонкие пальчики.
— Мы вроде планировали притормозить, — задыхается Маша, пока одним движением освобождаю ее от лифчика, скидываю его с плеч, рассматривая стоячие соски. Обожаю этих малышек. Разминаю пальцами…
— Арсений…
— Давай последний кусочек десерта перед долгой диетой…
— Боюсь, одним куском не отделаемся… — хихикает малышка, а у меня уже ноги дрожат. Переношу ее на стол, укладываю на спину, поднимая ноги под прямым углом. Поглаживаю до самого бедра, скользя пальцами под резинку трусиков, стягивая их по ногам. Но вместо того, чтобы снять, оставляю на одной лодыжке. Целую вторую, легко укладывая обе за головой Маши. Смотрю на открывшийся вид. Нереальный кайф и все это мое.
— Не больно? — спрашиваю, целуя торчащий сосок, наклоняясь над ней, ведя стояком по уже влажной промежности.
— Нееет, — качает головой малышка, ловит мои губы, не замечая, как я легко связываю ее лодыжки за ее головой. Она ахает, смотрит на меня во все глаза. — Арсений, это…Ты со всеми это делал?
— Поверь, ты единственная, кто способен так закинуть ноги, — провожу рукой по телу, щелкаю соски и скольжу ниже. Плоский живот. Пупок. Гладкая поверхность лобка и наконец половые губы. Черт, манит розовая плоть безумно. Раздвигаю чуть складки, ощущая, как влага сама липнет к пальцам, а я растягиваю ниточки, демонстрируя, насколько Маша возбуждена.
— Арс…
Руками она особенно шевелить не может, так что я сам развязываю шнурок шорт и спускаю их по ногам. Перешагиваю, откидывая, оставаясь без всего. Стучу каменной головкой по розовым складкам, чувствуя, как от возбуждения немеет все тело.
Вожу кончиком вокруг дырочки, дразня.
— Арс, пожалуйста, — молит моя девочка, и я даю ей то, что она хочет. Дергаю бедрами, толкая член сразу на полную длину. Ее крик отдается от стен эхом, долбит по мозгам, вынуждая сразу двигаться резко и агрессивно. Удерживать руки на груди и просто натягивать на себя скользкую гостеприимную киску. Член вибрирует, тело ноет, поясница в огне.
Мы трахаемся долго, словно наедаемся перед диетой. Я развязываю ее только, когда ловлю волны оргазма, которыми она стягивает горячим кольцом член. Переворачиваю на живот, толкаясь снова, гоняя член по влагалищу на полной скорости. Ее стоны — музыка, ее крики — кайф. Рука сама поднимается над упругой задницей, шлепая по ней и оставляя розовый след. Маша стонет громче, начиная по новой сжимать меня внутренними мышцами.
Дожидаюсь, когда пройдут последние спазмы оргазма, дергаю малышку на себя, поднимая и вынуждая обхватить себя ногами. Она пьяно улыбается, сама целует меня, удобно устраиваясь на моем члене. Медленно и нежно работает недолго, и уже через минуту я долблю ее тугое отверстие как одержимый. Накрывает волной, захлебываюсь, задыхаюсь. Врезаюсь пальцами в манящую кожу, слыша оглушительный визг на серию бешеных толчков, пока просто не заполняю Машу спермой, падая вместе с ней на стол.
Маша хихикает, пока я отхожу от крышесносного оргазма.
— Что?
— Мы похожи на тех людей, которые наедаются в последние секунды перед шестью вечера.
— Может все-таки со мной поедешь?
Она вздыхает, убирает подтеки пота с моих висков.
— Ты туда работать едешь или со мной трахаться? А мне там что делать? В номере сидеть?
— Блять, не подумал. Ладно, но я оставлю тебе Гену, и, будь добра, без него никуда не ездить.
— Это глупо, но ладно.
— И ты должна нормально питаться.
— Повысишь мне зарплату. Я просто без денег, — падаю лицом в грудь, от которой потрясающе пахнет. Пот, соки и мое семя. Сочетание убойное.
Ставлю малышку на пол.
— Тебе хочется объяснять всем остальным, почему твоя зарплата больше среднестатистической? Ты же не думаешь, что это пройдет мимо коллектива.
— Эм…
— Давай я выплачу тебе аванс для проекта.
— Да! — бросается она мне на шею, а я прикрываю глаза, кайфуя, обнимая ее, но понимая, что честность с женщиной не прокатывает. Ей нужна иллюзия самостоятельности, и, если это позволит ей хорошо себя чувствовать, то я дам ей эту иллюзию.
Маша
Мне было сложно. Оказалось, что собственный проект это гораздо сложнее, чем чертеж чужого. Особенно, когда тебе в наставники поставили строго Владислава Сергеевича Зиновьева, можно сказать отца авиастроения. Когда государство списало его по возрастным меркам, Арсений нанял его и не прогадал. Учился у него, перенял опыт и стал одним из
