самых успешных авиастроителей. Каждый раз, когда Владислав Сергеевич меня ругает, хочется заплакать. Но я сдерживаюсь так же, как сдерживалась во время своих тренировок. Больно, но нужно терпеть. Так и тут. Ему не нравилось ничего. Было ощущение, что топит он меня специально. Я регулярно уходила в депрессии, наверное, поэтому весьма вяло отвечала на звонки Арсения. Нет, я не признавалась, что мне сложно, не признавалась, что дико скучаю и очень хочу к нему на ручки, но каждый раз, когда он спрашивает «все ли у меня хорошо» меня сжирало дикое желание пожаловаться. Я даже не сомневалась, что он тут же упростит мне жизнь, но это было бы разочарованием. Я бы сама себя возненавидела. Так что, сцепив зубы, я в очередной раз чищу проект по правкам наставника, который сидит рядом и словно прожигает меня взглядом.
— Зачем вам это, — вдруг спрашивает меня, отпивая кофе. Он всегда просит меня его налить, издевается. Говорит, что он успокаивает его нервы.
— Что именно?
— Проект этот. Вертолет. Если вы пытаетесь доказать коллективу, что вы не в отношениях с руководством, то, по-моему, поздновато.
Я отвожу руку от мышки и поворачиваю голову. Слезы жгут глаза, но я не даю пролиться ни одной.
— Я никому ничего не доказываю. И так ясно, что мы с Арсением в отношениях, но это никого не касается. Даже вас, со всем уважением.
— И все-таки? Зачем? Я помню, что вы упоминали мельком о мечте сделать вертолет, но способностей к самостоятельной работе у вас никогда не было.
— Знаете… — я шумно выдыхаю. Хочется оскорбить старика, но я лишь сжимаю кулаки. — Когда я пришла в танцы, мне тоже мой первый тренер говорил, что я совершенно неуклюжа и мне стоит заняться чем-то простым.
— Но вы остались, потому что упертая.
— Да.
— Но разве вы этого хотели? На самом деле?
— Нет, — отвечаю честно. — Просто было рядом с домом, а потом втянулась.
— А это? — кивает на компьютер, возле которого уже два часа сидим.
— Это мечта. Я всегда хотела и получила возможность сделать что-то стоящее в своей жизни. И я это сделаю.
— Не сомневаюсь. Только вот, Машенька, мечты могут меняться и ничего в этом плохого нет. Вы слишком много думаете о том, чтобы что-то кому-то доказать. Хотя на самом деле пытаетесь доказать свою самостоятельность тому, кому это не нужно.
— Вы про Арса?
— Про него, Маша. Я видел, как он на вас смотрел, видел, как вы отвечали ему взаимностью. Это все попытка оттянуть то, что неизбежно.
— Что именно?
— То, что вы станете женой Арсения, полагаю.
— Вы не правы. Мы просто…
— Вот. Пока вы так думаете, вы будете ему что-то доказывать, а на самом деле…
— На самом деле его все устраивает. Он рад, что я чем-то занята и не выношу ему мозг насчет серьезных отношений. Так что давайте доделаем этот чертов проект.
— Давайте, — вздыхает он, а я сквозь слова слышу «Молодежь, молодежь».
Вечером опять звонит Арсений, но разговор с Владиславом Сергеевичем и собственная неудача настолько меня из колеи выбивают, что я просто не беру трубку, воя в подушку. Последнее время я часто плачу, а запахи собственной квартиры раздражают.
В итоге прихожу сюда, только чтобы поспать.
Уже засыпаю, когда в дверь раздается звонок.
Я отрываю от подушки голову, чувствуя волнение. Не может быть! Он не мог прилететь! Вскакиваю с кровати и бегу в прихожую.
— Кто?! — смотрю в глазок, и разочарование затапливает. Гена.
— Откройте пожалуйста, Мария Викторовна, — просит он, и я открываю. Он стоит и протягивает мне телефон. Мне становится дико неудобно, горло стягивает стыдом. Арсений наверняка попросил его приехать, когда я упорно не отвечала. Понимала ведь, что он так просто этого не оставит, но все равно повела себя как идиотка.
Беру трубку.
— Привет, прости, я… — думаю, что соврать, но не получается.
— Привет, перезвони мне прямо сейчас со своего телефона, а Гену отпусти.
Иду с телефоном к своему, отключаюсь и тут же перезваниваю. Возвращаю телефон Геннадию и шепчу одними губами «Извините».
Водитель уходит, я закрываю двери и приваливаюсь к ней спиной, слушая тишину в трубке и рассматривая свои ноги. Интересно…
— Арс, а тебе как больше нравится, чтобы ногти на ногах были накрашены или нет?
Арс молчит, а я даже улыбаюсь, представляя раздраженное выражение лица.
— Ну скажи?
— В последний раз, когда мы были вместе, как у тебя было?
— Без лака.
— Значит, пусть так и остается. Мне нравится брать твои пальцы в рот, — выбивает он меня из колеи признанием, и внутри тела моментально рождается волнение, граничащее с острой болью. Сердце трепетно сжимается, как и бедра, между которыми тут же начинает приятно ныть…
Перед глазами эротическая карусель последнего секса. Странно, но за этот месяц мы много разговаривали, но он никогда не намекал, что хочет меня. Иногда даже становилось обидно, но он просил доверять, и я не могла его ослушаться
— А еще бы хотел?
— Конечно, малыш. Но поговорим мы об этом, как только ты расскажешь, почему не брала трубку. Ты одна?
— Уверена, — фыркаю, — ты знаешь, что одна.
— Знаю, просто понять не могу, что случилось.
— Проект… — выдаю я, как пластырь срываю. — Не получается.
— Получится. Это процесс не быстрый.
— Ты думаешь?
— Я знаю, Маш. А Влад строгий, но мудрый. Он, конечно, может вынести мозг, — это уж точно. — Слушай его, плохого он не посоветует.
Становится дышать легче, словно кто-то корсет ножом подрезал.
— Спасибо… Мне нужны были эти слова. Твоя вера в меня.
— Иначе и быть не может, — говорит он спокойно, а потом вдруг понижает тон голоса до интимного, словно сидит рядом и на ухо шепчет. — Маша…
— Мм? — шепчу в трубку.
— Сейчас ты включишь видеозвонок и разденешься. Я пиздец как по тебе соскучился…
— Я думала ты никогда не попросишь, — хрипло смеюсь, спеша в комнату, чтобы включить ноутбук.
Арс
— Поздравляю, — тянет руку руководитель группы финансистов из ОАЭ, которые вынесли мне мозг за последний месяц основательно. Выебали так, что самому даже дрочить особо не хотелось. Приходил после очередных переговоров и просто падал на кровать.
Они видели, что дело им выгодно, но боялись заключать сделку с русским. И это предвзятое отношение бесило всегда больше всего.
Еще дед рассказывал, что, если выходишь на мировой рынок, готовься к тому, что каждый будет плевать в твою сторону. Тогда мне казалось, что я смогу это изменить, что снова смогу сделать нашу державу уважаемой. И вот прошел месяц, я
