Когда случились мы - И. Б. Солис

Чёрт, Луна, возьми себя в руки.

Я оставляю книги на полу и подхожу к дивану, чтобы подождать Генри.

В туалете спускается вода, и мне кажется, я слышу какое-то бульканье. Генри высовывает голову из двери ванной.

— У тебя скоро начнется рабочий день? — спрашивает он.

— Нет, — мой план состоял в том, чтобы заснуть рядом с ним, в его объятиях, если он будет готов к этому. И если бы я могла перестать всё переосмысливать. — Почему ты спрашиваешь?

— Слишком рано для пробежки?

Для меня — да.

— Я буду подбадривать тебя отсюда.

Потирая затылок, выглядя немного застенчиво, Генри тихо выдыхает, затем выходит, всё ещё полностью, изысканно обнаженный. Он оставляет свет включенным, а дверь приоткрытой.

В тускло освещенной комнате я пытаюсь удержать взгляд на его лице, но терплю неудачу. Мои глаза блуждают от его губ к груди и далее вниз, затем снова вверх, задерживаясь дольше, чем, вероятно, уместно для определенных частей его анатомии. Он такой чертовски красивый; в его честь должны быть воздвигнуты памятники.

— Ты всё ещё хочешь спать? — мне приходится дважды прочистить горло, прежде чем я могу произнести эти слова.

— Нет, — он ухмыляется мне, обходит кровать и садится на диван рядом со мной. — Хотя я чувствую себя хорошо отдохнувшим, — на его лице эта милая мальчишеская улыбка. — На самом деле, полон энергии.

— Правда? — этот высокий звук был не моим голосом, не так ли?

— Я заставляю тебя нервничать, Луна? — он наклоняется ко мне, но не касается меня.

— Нет. Да, я имею в виду…немного может быть, — удается сказать мне, но я всё ещё улыбаюсь, чувствуя головокружение и безумное возбуждение.

Я хочу прикоснуться ко всему дразнящему количеству красивой смуглой кожи, гладкой и соблазнительной, всего в нескольких дюймах от меня. Честно говоря, всё моё тело ноет от желания снова почувствовать его, провести руками вниз по рельефным мышцам и горячей коже. Может быть, использовать и язык.

Я заставляю себя снова посмотреть ему в глаза.

Генри приближается.

— Как мне заставить тебя расслабиться? — шепчет он мне на ухо, проводя губами вниз по линии подбородка и задерживаясь возле моего рта.

Смутно, на задворках сознания, я осознаю, что он прополоскал рот, и у него мятно-свежее дыхание, но я могу сосредоточиться только на том факте, что его губы так близко от моих за секунду до того, как он отстраняется. Когда он откидывается на спинку дивана, от его волчьей ухмылки тепло разливается у меня между бедер.

Как ему удается так легко сводить меня с ума? Всё, что ему нужно сделать, это посмотреть на меня, и у меня практически текут слюнки. Это так нечестно. Я хочу, чтобы он тяжело дышал так же, как ему удается воздействовать на меня.

Без предупреждения я забираюсь к нему на колени, оседлав его. Удивленное выражение его лица быстро сменяется растущей в нем потребностью — я вижу, как всё это отражается на его чертах. Его темно-карие глаза полны совершенно незамысловатого желания — он хочет меня. Может быть, так же сильно, как я хочу его.

Никто никогда раньше не смотрел на меня так, как он. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как он — желанной, вожделенной.

— Хорошо спалось? — спрашиваю я, проводя пальцами по его бороде и думая о том, как он красив.

— Лучшая ночь в моей жизни, — говорит он.

Его руки обвиваются вокруг моей талии, а затем он улыбается своей потрясающе красивой улыбкой. У меня слюнки текут при мысли о том, чтобы снова поцеловать его. Каждый дюйм моего тела горит от предвкушения.

— А тебе?

Я провожу губами по его губам, мимо щек и вниз по горлу.

— Определенно, в тройке лучших, — моё тело движется без разрешения. Как будто я знаю его и то, что ему нравится, как будто я всегда знала.

— А какие…другие две?

Первая — встреча с ним в Лос-Анджелесе.

Вторая — когда я столкнулась с ним в Лондоне.

Хотя, теперь, когда я думаю об этом, оба раза это было утром, а не ночью. Я поднимаю на него глаза.

— Обе касаются тебя, — признаю я, широко расставляя бедра по обе стороны от него. Мои руки путешествуют по его широким, сильным плечам и вдоль жилистых мышц его рук.

Генри обнажает зубы в улыбке.

Сердце колотится, желудок сжимается, я выдыхаю его имя, когда он целует нижнюю часть моей челюсти. Сочетание его губ, языка и зубов сводит с ума. Я не должна была так возбуждаться, быть такой чертовски мокрой.

Всё становится горячим и затуманенным, когда я чувствую, как его возбуждение начинает набухать. Не торопясь, я прижимаюсь губами к его рту. Когда Генри отвечает на поцелуй, я начинаю двигаться, страстное желание подгоняет меня.

Я медленно прижимаюсь к нему. Потом ещё медленнее.

— У меня есть идея, — говорю я, затаив дыхание.

Проходит несколько секунд. Эти невероятные карие глаза встречаются с моими, заставляя мой пульс учащаться.

— Правда? — спрашивает он, его руки скользят вниз по моей заднице. Он ласкает, массирует и втирается в меня. — Потому что мне нравится эта идея.

Раздается нервный смех с придыханием.

— Ты серьезно собирался пойти со мной?

Закрыв глаза, запрокинув голову, я извиваюсь на нем, запуская пальцы в его волосы. В нем есть что-то такое, что-то в том, как он держит меня, что заставляет меня чувствовать себя уверенной в себе и сексуальной. Может быть, это то, как он смотрит на меня, как луч солнца после нескольких недель хмурого неба. Может быть, всё дело в том, как он прикасается ко мне, как будто этого ему никогда не будет достаточно.

— Я пойду с тобой куда угодно, — отвечает он.

Начиная чувствовать себя беспомощной, я встречаюсь с ним взглядом. От вожделения у меня перехватывает дыхание. От того, как его пальцы касаются внешней стороны моих бедер, затем поднимаются вверх между ног, у меня кружится голова. Затем его рука оказывается на мне, и он прикасается ко мне осторожно, со знанием дела.

— Ты такая влажная для меня, — его адамово яблоко двигается вверх-вниз.

Мои глаза закатываются, когда пальцы Генри кружат и потирают мой клитор. Клянусь, я вижу звезды. Я не могу сдержать громкий стон, когда он скользит одним пальцем внутрь. Тепло зарождается в моём центре, разливаясь по каждому дюйму моего тела.

— Генри, — мой голос дрожит. — Презервативов больше нет?

— Больше нет, — отвечает он, но его голос звучит совсем не обеспокоенно. — Но