Макс вновь накрывает глаза рукой. Да, ему нужно попросить врача выписать успокоительные, иначе из травматологии его просто переведут в психиатрическое отделение для душевнобольных. Он отчаянно кусает губы и только одна мысль бьется в сознании — ему нужно поскорее встать на ноги.
Всю следующую неделю Макс горстями ест выписанную врачом валерьянку в таблетках, которая помогает разве что только в комплексе с самовнушением, уже почти не реагирует на ночные кошмары, сменяющиеся бессонницей, и с особым усердием занимается восстанавливающей гимнастикой. Женя звонит каждый день, но, слава богу, приезжает реже в виду сильной загруженности. И в каждый из таких приездов Макс старательно избегает любых прикосновений, запрещая себе думать, почему так панически их боится.
Спустя еще несколько дней Максу, наконец, снимают гипсовую шину с плеча и, приносят костыли, разрешив первый раз встать на ноги. Попытки Жени помочь подняться ему с кровати, встречены категорическим «Я сам!», но, как и всегда, в конце концов, руки Евгения оказываются то на плечах, то на поясе, то на локте Максима, невзирая на его протесты. И он смиренно принимает эту помощь, когда замечает в светло-ореховых глазах искреннее непонимание и нескончаемое количество вопросительных знаков. А потом опять горстями ест валерьянку в таблетках. Не задумываться! Не думать! Главное, выписаться из больницы, вырваться из этого замкнутого пространства, сводящего его с ума. И все будет как раньше. И все снова вернется на свои места. Свобода. Как же ее не хватает Максу!
Когда его общий «срок» переваливает за четыре недели, Макса выписывают из стационара, назначив ему курс массажей и обязательные ежедневные занятия лечебной гимнастикой. Простые упражнения для укрепления и постепенного разрабатывания левой ноги. Женя помогает собираться и внимательно выслушивает советы врача вместе с рассеянным Максом.
Пока они едут в машине, Макс немного начинает приходить в себя, рассматривая заснеженные улицы в лучах зимнего холодного солнца. Наконец, закончился этот Ад и теперь можно навсегда выбросить из головы все, что доводило его до бешенства. Теперь его ждет отец, с которым думать о всякой хрени просто не будет времени. Да, все будет нормально.
Женя несколько раз бросает взгляд в сторону Макса, но тот неестественно напряжен и молчалив. Евгений давно стал замечать, что на Максима что-то давит, но сколько он не пытался, любая попытка выяснить причину тут же была встречена колючей и слегка агрессивной реакцией. Женя отмечает, как Макс сосредоточено смотрит в окно авто, слегка отвернувшись, и чувствует внутри отчаянную потребность узнать, в чем все дело. Хотя если разобраться, причин хватает. Он верит, что Максу тяжело, но не понимает, почему тот вдруг замкнулся в себе. Макс либо психует, либо точно так же, как и сейчас абсолютно неестественно молчит, вперившись взглядом в какую-то одну точку. И это молчание вдруг невыносимо начинает давить на самого Женю, тишина режет слух, но попытки заговорить встречены односложными безэмоциональными репликами. Ни одной подколки, никакого стеба по поводу Жениного вождения, ничего.
Наконец, Женя паркует машину возле подъезда и помогает Максу выбраться из салона, захватывая пакеты с его вещами. Они поднимаются на лифте, и Евгений отпирает входную дверь ключом Максима, даже не пытаясь постучать. Он был пару дней назад, когда забирал теплые вещи для него и картина не особо поменялась. Обмен парой дежурных фраз и отчетливый запах перегара, проевший стены, мебель и самого отца Максима насквозь.
Женя проходит в квартиру и придерживает дверь для Макса. Оставляя пакеты у входа, заглядывает на кухню. Пусто, но убрано. Помогает ему снять куртку и обувь. И пока разувается сам, слышит, как вдруг с грохотом падают костыли на пол. Резко переводит взгляд на побелевшего Макса, сползающего спиной по стене напротив распахнутой двери в гостиную. Женя успевает оказаться рядом, чтобы подхватить его, не давая упасть и вновь травмировать больное бедро.
— Макс! — Женя пытается его встряхнуть, но тот не реагирует, уставившись в одну точку за его спиной, и Евгений оборачивается, прослеживая этот взгляд. На фоне яркого окна, сквозь которое, отражаясь в узорах мороза, ослепительно светит зимнее солнце, безвольно висит отец Максима. Думать некогда. Он опускает его, усаживая на пол, и бросается на кухню. Быстро выдвигая ящики, наконец, находит нож и возвращается в комнату. Перевернув опрокинутый табурет, встает на него, перерезая ремень. Когда кожа поддается, вся тяжесть тела наваливается на него и он, едва удержавшись на ногах, чтобы не упасть, опускает тело на пол. Ему уже не помогут, слишком поздно. Женя вновь переводит взгляд на Макса. У того на лице абсолютно отрешенное выражение, будто у слепых людей. Они смотрят, но не видят.
Женя бросает нож, подходит к нему и приседает на корточки рядом, сосредоточено заглядывая в лицо.
— Макс… — Не громко. Ноль реакции. Жутко. Женя тянет его на себя, усаживаясь на пол, и Макс просто утыкается лицом в его грудь, делая судорожный вдох. Евгений кладет ладонь на его затылок, но тот не плачет. Тяжело и часто дышит, сердцебиение Макса начинает ускоряться, ощутимо отдавая в грудь Жени. Максим ничего не говорит, вцепившись в рукав его пальто. Шок. Они сидят на холодном полу, и Женя машинально проводит ладонью по его волосам в успокаивающем и поддерживающем жесте. — Макс… мне жаль…
Глава 14
Я сам не свой, мой след потерян,
Я с головой в песчинках времени,
Упал на дно и метроном считает в тишине.
Пока все ждут прихода истины,
Святая ложь звучит всё искренней,
Не прячет взгляд и травит яд соблазном душу мне.
Я сделал всё и всё оставил,
В моей игре почти нет правил,
И мой герой не держит строй и лезет на рожон.
Я сбыл мечты и откровения,
В руках судьбы моё спасение,
Мой главный нерв, продет в иглу предельно обнажён.
Вечная призрачная встречная
Сможет уберечь меня — обыденный сюжет всех религий.
Преданна мне и мною предана,
И сполна изведала рождение и смерть в каждом миге. Би-2 — Вечная призрачная встречная
В висках все еще пульсирует кровь и Максу кажется, что его сердцебиение слышно даже за пределами квартиры. Он прекрасно понимает, что всю жизнь так продолжаться не могло и рано или поздно у отца все равно не хватило бы мозгов остановиться, а Максима не было бы поблизости. Знает. Но, блядь, почему именно сейчас?! На место шока приходит не скорбь и не горе от утраты, а рафинированная ярость. Разрушительная. А еще спустя несколько минут она полностью абсорбируется апатией. Человек не может все время находиться в состоянии стресса и сознание Максима, из последних сил пытаясь защититься от нервного срыва, просто отключает способность хоть как-то реагировать. Отключает способность задумываться и верить, что все это происходит с ним на самом деле.
Уже знакомый запах туалетной воды отрезвляет, но даже факт контакта с Женей, которого он столько времени избегал, практически не фиксируется мозгом. Макс отстраняется, чуть морща лоб. Машинально трет нос тыльной стороной ладони и тянется за костылями.
— Нужно позвонить… Договориться… — Жутко-спокойный голос на миг кажется Максу не его, а чьим-то чужим.
— Макс… — Евгений успевает подняться раньше и помогает ему встать.
— Все нормально. Мне не первый раз.
И это самая жуткая фраза, которую Евгению когда-либо в жизни приходилось слышать.
Игнорируя взгляд Жени, полный сочувствия, проходит в комнату. Несколько секунд сосредоточенно смотрит на обездвиженное тело на полу. Сознание работает на полном автомате, отключив все остальные эмоции. Не сейчас. Переводит взгляд на стол в углу комнаты, замечая на лакированной поверхности обрывок бумаги. Тянется и берет его в руки. Два слова, нацарапанных слегка корявым подчерком.
