Я не в обиде и иногда по вечерам заглядываю к Мэтью, когда уж очень по нему скучаю, но понимаю, почему ему не интересно место капитана.
С Кейт дома все сложно. За последние три недели она очень сильно изменилась, превратившись из высокомерной Куклы в тень себя прежней. И если бы у меня был ответ, что с ней происходит, я бы попробовала ей помочь. Но, его нет. Пусть мы и перестали ссориться со сводной сестрой, но говорить так и не начали. И Кейт точно не собиралась ничего менять.
Ее красная «БМВ» по вечерам оставалась в гараже, словно она забыла дорогу к своим друзьям и перестала следить за записью к парикмахеру. А однажды вечером я слышу из гостиной отзвуки напряженного разговора моего отца с Говардом Хардингом, когда тот приезжает в наш дом. Но о чем они говорят в отсутствии Патриции, но в присутствии Кэтрин — понимаю не до конца. А когда догадываюсь, то тоже против того, чтобы Хардинг прямо сейчас отвез свою дочь в частную клинику только потому, что у нее, по его мнению, нервное расстройство, а у него через месяц старт избирательной компании в сенат, во время которой ничего не должно бросить на него тень. Даже тот факт, что единственная дочь отказывается отвечать на его звонки.
Глава 32
В этот вечер я впервые иду в крыло Кейт и захожу в ее спальню. И впервые чувствую в себе желание быть на ее стороне. Она удивлена, но, увидев меня на пороге своей комнаты, не прогоняет, как я того ожидаю. Вытерев нос салфеткой, отворачивается от двери, у которой стояла, и садится на кровать, подогнув под себя ногу.
А я стою, не зная, как озвучить изумивший меня факт.
— Кейт, а почему ты… в очках?
На дочери Патриции футболка и шорты. Спутанные волосы завязаны в небрежный хвост из которого выбились пряди. На лице нет и грамма косметики, отчего оно кажется бледным и незащищенным. А вот голубые глаза из-за стекол очков смотрят воспаленно и холодно. И ярче обычного из-за контраста с темной оправой и светлой кожей.
— Странный вопрос, Выскочка. Наверное потому, что у меня плохое зрение.
— У тебя?!
Да, я удивлена. Этот факт совершенно неожиданный для меня, как и внешний вид сводной сестры. Ничего подобного за ней я не замечала раньше. А может быть, не хотела замечать.
— Я слепая, как крот. И да, Кукла Кейт носит очки, хотя для всех это тайна. И не смотри так! Знаю, они ужасны, потому что дешевые — но других без рецепта не купить, и я их люблю.
— Дело не в этом, просто… А как же Патриция?
— С тех пор, как мне исполнилось десять, я вру маме, что мне отлично в линзах. Всегда. А мой психолог рекомендует никому о моей проблеме не говорить.
— Но… зачем?
Кейт улыбается, только вовсе не весело, а скорее со злой досадой.
— Потому что у меня отличная родословная, такой каждый позавидует. Я почти наверняка одна из самых богатых наследниц в Сэндфилд-Роке, а возможно, и во всем штате. Разве я могу быть неидеальной? Не первой во всем? Я ведь Хардинг, а это означает, что у меня должно быть все самое лучшее! Не только длинные ноги и исключительное зрение, но и отличные зубы! Видишь, — Кейт коротко и хищно оскаливается, — они у меня не хуже, чем у Кэндис Свейнпол, так считает дантист отца, который сделал на нашей фамилии состояние. И если бы не ты, я бы и дальше в это верила!
Улыбка сползает с лица девушки, и она отворачивается, взяв в руки и обхватив подушку. А я не знаю, что сказать. Такой дочь мачехи мне еще видеть не приходилось.
— Как глупо, — наконец отвечаю после минутной паузы. — Но это же не ты. Это чужие ожидания и запросы.
— А кому это важно?
— Как кому? А тебе? Разве тебе, Кейт, не важно оставаться собой? Узнать себя настоящую?
Кэтрин смотрит на меня, но только чтобы поджать губы и бросить в тихом раздражении:
— Бесполезно. Даже не старайся, Уилсон. Ты все равно меня никогда не поймешь.
Возможно, но возразить очень хочется, раз уж я пришла.
— Извини, но это действительно сложно — понять, почему ты отказываешься от того, что любишь. И почему решила, что знаешь, чего от тебя все ждут и какой хотят видеть?
— Потому что мне это твердят с трех лет — чего от меня ждут! Я знаю каждый проклятый пункт! Все, о своем настоящем и будущем! Знаю, где буду учиться, кем стану и даже когда выйду замуж. Во сколько лет рожу первенца — не позже двадцати шести и желательно мальчика. Да, и это тоже прописано пунктом в моем договоре наследства — отцу очень хочется принять участие в его воспитании. Так сильно, что он готов за это дорого заплатить! Моему будущему мужу обязательно сумма понравится! И знаю во сколько лет сопьюсь. Думаю, в пятьдесят, на дольше меня не хватит. Так что твои слова о собачьем фитнесе прямо в точку! Вряд ли к этому моменту останется хоть один человек на Земле, которому я буду нужна.
Меня поражает ее признание. Не содержанием, а тем, с какой горечью она обо всем говорит.
— Никто не знает свое будущее наперед, Кейт. Ты не кукла, ты — личность!
— Уверена?
Честно, не до конца, но сейчас не это важно, а разговор, который для нас сам по себе большой шаг вперед.
— Но твоя мама ведь смогла. У Патриции получилось освободиться от влияния Говарда.
— Не сразу, и тебе это известно так же хорошо, как мне. И потом, она гораздо сильнее меня. Вот и пусть борется за права других женщин, а со мной все в порядке, — продолжает отстраненно Кейт. — Можешь мне не верить, но я еще не сошла с ума, чтобы всерьез схлестнуть Железную Пэйт с отцом. Это разрушит карьеры обоих
