Черт! Сторож прав! Останавливаю взмахом друга и вытаскиваю телефон. Такое простое решение даже не появилось у меня в голове. Детективы приезжают через несколько минут, которые кажутся мне вечностью. Все это время мечусь вдоль забора, как раненый зверь, пытаясь найти способ перелезть через него, хотя это действие совершенно бесполезное.
Когда ворота открываются, не верю своим глазам, а когда вижу то, что их сдерживало, столбенею от шока. Сзади на меня налетают Славка и сторож и тоже замирают, парализованные.
Ворота были заблокированы тем самым мотоциклом, который я видел уже дважды, а под ним лежало тело в чёрной одежде.
— Как же так? — стонет дед. — Я же был здесь днём, ничего не видел, а вечером ещё на обход не ходил. Как же так? И собаки не унюхали. Как же так?
Детектив наклоняется над телом, снимает с головы шлем. Я напрягаюсь, ожидая увидеть Каланчу, но пред нами лежит незнакомый парень. Полицейский прикладывает руку к горлу мужчины.
— Жив! — он поворачивается к напарнику. — Паша, вызывай подмогу и скорую.
Раненого незнакомца увезли, и остатки ночи отряды полицейских бродили по стройке, проверяя каждый дом. Достроенные коттеджи, ожидавшие отделку, стояли запертыми на ключ. Приходилось ещё связываться с хозяевами и просить разрешения на вскрытие частного имущества.
К утру все настолько вымоталась и устали, что едва передвигали ноги. Но я не мог сдаться. Перед глазами стояла картина растерзанной Жени, которая ждёт спасения, вот только ее спаситель рвёт волосы на голове от бессилия и отчаяния.
— Много ещё осталось? — спрашивает Слава у полицейских.
В короткую минуту отдыха мы рассматриваем привезённую прорабом строительства карту. К сожалению, ни один коттедж за Степаном не числится. Как объяснил нам детектив, умный Каланча подстраховался и оформил дом на другого человека, иначе при аресте у него бы конфисковали и это здание. А выяснить, кто счастливый обладатель собственности, пока не удаётся.
— Две трети стройки проверили. Не были на этой улице, там много строительного мусора. Близко подъехать не удаётся, в темноте можно самим разбиться. Оставили участок на утро.
— Я туда!
Сразу встаю, но полицейские меня удерживают.
— Не торопись, так и девушку не найдёшь, и сам пострадаешь.
— Ничего, я осторожно. Слав, ты со мной?
В этот момент подходит ещё одна поисковая группа. Спасатели устало разводят руками.
— Никого. Пусто, — смотрят на сторожа и говорят: — Дед, ты зачем столько кошек развёл на территории? Неужели животинок не жалко? Они же здесь помрут с голодухи.
— Кошек? К-каких кошек? — старик чешет затылок. — Дома нежилые, хозяева ещё не въезжали. Никого тут нет.
Внезапно устанавливается такая тишина, что слышно, как шумят листвой деревья.
— Где вы слышали кошек? — осипшим голосом спрашиваю я. — На какой улице?
— Погоди, погоди, ты думаешь…
Полицейские наклоняются над картой и обводят фломастером примерные дома. Мы тут же срываемся с места. У меня за спиной словно крылья вырастают. Я на сто процентов уверен, что это Женя нас зовёт, только докричаться не может. На нужном участке рассредоточиваемся и превращаемся в слух. Кажется, я сейчас одно большое ухо, которое вращается по окружности, как локатор.
— Пи…, — улавливаю слабый писк. — П-и-и-и…
Это «пи» то пропадает, то появляется вновь. Я двигаюсь в направлении звука, но не могу определить, из какого дома он идёт. А может, это нервы, натянутые, как струна, вибрируют в голове?
И я срываюсь.
— Женя, — кричу во всю глотку. — Я пришел за тобой! Где ты, Женя?
Сзади меня хватают детективы. Одни скручивают мои руки, другие пытаются закрыть рот.
— Тихо, спугнешь преступника! — шипит кто-то на ухо.
Но мне плевать! Снова вырываюсь.
— Женя, ответь! Подай сигнал! — и тут мне кажется, или откуда-то доносится слабый стук? — Тихо! Замолчали все! — ору уже, не сдерживаясь, и раскидываю полицейских.
И в наступившей тишине мы все четко слышим стук. Сначала тихий, неуверенный, но он все ускоряется, а в промежутках между ударами родной голос плачет:
— Тим, Тим! Я здесь! Пожалуйста… Тим!
— Женя! Не молчи, только не молчи, я иду за тобой…
Женю мы нашли на втором этаже недостроенного коттеджа. Она стояла на коленях возле заколоченного окна и мужественно подавала сигналы. Ее руки были исцарапаны и разбиты в кровь, а от долгого нахождения в одном положении она сама не могла встать. Я нёс ее на руках до машины скорой помощи, сидел рядом, пока ее везли в больницу, и благодарил проведение, что оно позволило мне ещё раз спасти мою любимую.
Эпилог
— Маша, Маша, поторопись!
Из комнаты невесты я слышу голос Линки, который разносится по всему зданию ЗАГСа. А следом бубнение мужского баска, это успокаивает свою шумную и неугомонную жену Глеб.
Настораживаюсь: там, где Лина, всегда история, всегда праздник или скандал, а главное — суматоха. Немного волнуюсь за Тимура. Подружка запросто может перепутать комнаты и зайти к жениху, а что там скажет, какие наставления даст, одному богу известно.
Я встаю.
— Женя, ты куда? — мама вцепляется в мою руку и испуганно смотрит на дверь.
— Я заберу Линку, иначе она переполошит всех гостей.
— Как это заберу? — дверь распахивается. — Я не вещь! И потом, нас двое. Ты забыла?
Подруга вваливается в комнату и отдувается: она на последнем месяце беременности, поэтому ей тяжело подниматься по лестнице ЗАГСА, даже такой красивой, как у нас, убранной роскошным китайским ковровым покрытием.
— Нет, не забыла, — обнимаю подружек и показываю на диван. — Садитесь сюда, будем фотографироваться.
— Ох, что за мука это материнство! — ворчит Линка. — Сначала в тебе кто-то непонятный живет, потом этот товарищ станет тебя сосать, а когда вырастет, будет выносить мозги. Девки, не торопитесь заводить детей!
Я улыбаюсь, с трудом сдерживаю рефлекторное желание положить на живот руку. Но это пока для большинства секрет.
— А разве это плохо? — тихо говорит мама и косится на меня. — Посмотрите, какая у меня умная и красивая выросла дочка.
Она тянется ко мне, хочет погладить по голове, но рука повисает в воздухе, а на глазах застывают слезы. Она так и не пришла в себя после того, как узнала, что пытались сотворить со мной ее родственники.
Пока суетится вокруг нас фотограф, рассаживает удобно и красиво, я вспоминаю, сколько пришлось пережить за последние полгода. Если бы не Тимур, не знаю, выдержала бы я второй раз груз проблем, свалившихся на голову.
* * *
Тимур нашёл меня в заброшенном коттедже. Это счастье, что он быстро раскусил намерения Степана и бросился на поиски сразу, не раздумывая. В заключении я пробыла меньше суток, но охрипла от постоянного крика, сорвала на руках ногти, пытаясь вытащить гвозди из досок, которыми были забиты окна. А ещё повредила плечо, потому что с разбега хотела открыть дверь. Наивная…
— Вы родились в рубашке, — сказал мне врач приемного покоя, куда меня привезли.
— Почему? — встревожился Тимур, который не отходил от меня ни на шаг.
— Почему? — эхом повторила я.
— В воде, которую нашли в комнате, содержалась большая доза сильного снотворного. При ваших приступах удушья достаточно было одного глотка, чтобы заснуть и никогда уже не проснуться.
— О Боже! — Тимур крепко обнял меня. — С этой минуты ты будешь есть только проверенную пищу, причём с моих рук.
— Не перегибай! — отмахнулась я.
— И никаких отговорок! Едем ко мне домой!
— Но…
— Молчать, женщина! — шутливо оскалился он. — Р-р-р… Я в пещере хозяин!
Так с помощью поддержки и шуток я пережила следствие по делу и суды. Тетя Зина сидела на скамейке, поникшая, с заплаканным лицом. На последнем свидании в СИЗО она заглядывала мне в глаза и умоляюще просила:
— Женечка, пожалуйста, не вспоминай давнюю историю.
