— Не теперь, Морис. Я должна вздремнуть. Увидимся вечером.
— Хорошо, дорогая, — согласился он, заметно пересиливая себя. — До вечера.
Сара прижалась лбом к двери. Не могла же она избегать Мориса до бесконечности! Ведь они собрались пожениться. Он будет не слишком-то рад, узнав, что в ее жизнь вернулся Габриель. Теперь ей придется поискать слова, чтобы сказать ему о разрыве их договора. Ему это не понравится, но она знала, что не смогла бы выйти ни за Мориса, ни за кого-то еще. Сердце ее, как и душа, принадлежали лишь Габриелю, отныне и навеки.
Габриель.
Вампир.
Ей до сих пор было трудно верить в это, несмотря на все, что она о нем знала и чему была свидетелем, несмотря на то, что сама дала ему свою кровь. Все это было слишком похоже на ночной кошмар, чтобы казаться правдой…
При воспоминании об одном из таких не столь давних кошмаров холод пробежал у нее по спине. Сколько же в нем было этих страшных демонов, с обагренными кровью клыками и глазами, горящими красным огнем!
И сны эти не были лишь плодом ее расстроенного воображения. Они говорили ей правду, она видела Габриеля со свитой его чудовищных собратьев. Как бы ни был он красив, но по природе своей принадлежал миру ночи и смерти. Он — один из этих страшных созданий.
С тяжело бьющимся сердцем Сара прошла в гостиную и опустилась на диван. Что же ей делать с Габриелем? И как быть с Морисом? Как уберечься от Нины?
Она смотрела на связки чеснока, развешенные по окнам, молясь, чтобы они отпугнули Нину, не дали ей войти.
Габриель. Он такой же, как и Нина.
Он живет, питаясь кровью жертв. Она почти представляла его крадущимся в потемках, выслеживая живое существо, человека. Видела, как его клыки вонзаются в теплую плоть.
Видение было слишком ужасным, чтобы задерживаться на нем, и оно было правдой.
Дрожа от страха, Сара забилась в угол дивана.
— О Габриель, — пробормотала она. — Как же мы дальше будем жить с тобой?
Иди ко мне.
Это был его голос, сильный, звучный, зовущий ее.
Словно под гипнозом, она поднялась и двинулась туда, где он затаился. Дрожащей рукой нажала ручку двери и, распахнув, вошла в спальню.
Плащ его, подобно крыльям летучей мыши, распластался на белоснежном покрывале.
— Сара…
Он протянул руку, и она подошла к нему. Сердце ее ходило бешеными толчками, когда она вложила свои руки в его. Кровавые клыки и горящие глаза были позабыты.
Габриель выронил ее руку, отводя взгляд в сторону.
— Крест, — произнес он хриплым голосом. — Сними его.
Она стянула через голову изящную серебряную цепочку, мгновенно вспомнив плачевный вид Габриеля в коттедже, его воспаленные глаза, кожу, натянутую, как пергамент, на заострившихся скулах.
Сделав усилие, Сара прогнала от себя этот жуткий образ голода. Развернувшись, убрала крестик в шкатулку, стоявшую на столике у постели, и осмелилась взглянуть на Габриеля. Сколько же боли затаилось в глубине его глаз! «Какие разные глаза, — подумала она, — то темные от страсти, то полные неизбывного одиночества, то горящие нечистым голодным огнем».
— Ты боишься меня, — сказал он. — Это утверждение, а не вопрос.
— Да. — Она смотрела на него с любопытством. — Почему ты… как ты…
— Проснулся? Сара кивнула:
— Я думала, ты спишь весь день.
— Уже близятся сумерки, — объяснил он. — Через час, или около того, силы мои восстановятся в полной мере.
— Я не хотела беспокоить тебя.
— Все в порядке, Сара. Я почувствовал твое смятение. Мне захотелось утешить тебя, но ты, я вижу, напугалась еще больше.
Она не могла отрицать, и сознание того, что она его боится, вонзилось в него, как нож.
— Прости, Сара-Джейн, — угрюмо сказал он. — Но я никогда не хотел перенести тебя в мой мир.
Она молча смотрела на него, неспособная подобрать слова для объяснения своих мыслей и чувств. Он столько дал ей. За одно то, что она может танцевать, она перед ним в неоплатном долгу навеки. Но теперь… она оказалась вовлеченной в мир, всегда закрытый для нее, чуть приоткрывавшийся разве что в ночных кошмарах. И хотя она по-прежнему любила Габриеля, у нее не хватало духу спокойно и без страха воспринять его таким, каким он был на самом деле.
Габриель наблюдал за лицом Сары. Даже если бы он не умел проникать в ее сознание, по лицу ее теперь можно было прочитать мельчайшие оттенки эмоций. Голубые глаза говорили слишком о многом.
Она была уверена, что любит его, но, столкнувшись с отвратительной реальностью его существования, не могла принять ее.
Он медленно сел и провел рукой по ее волосам. Он не мог осуждать ее за этот страх, с которым она никак не могла справиться.
Габриель смотрел, как она поднялась и вышла из комнаты, почти тут же вернувшись со связкой чеснока и повесила ее на единственное окно в спальне. Острый запах заставлял его страдать, но он решил терпеть ради безопасности Сары.
Взгляды их случайно сошлись, и она поспешно отвернулась.
— Морис проводил тебя днем?
— Нет, я ушла раньше.
— Я просил тебя держаться Мориса. Сара пожала плечами:
— Я не могла сосредоточиться на танце и поэтому ушла.
— Черт побери, Сара-Джейн, я не хочу, чтобы ты ходила одна.
Его страх за нее был слишком очевиден, что лишь усугубило ее состояние. Слезы навернулись ей на глаза.
— Сара…
Она подошла к нему, и он обнял ее, усадив на постель рядом с собой.
Сара мгновенно расслабилась в его руках, недавние страхи вдруг показались ей глупыми. Это был ее Габриель. Он никогда не сможет повредить ей. Вздохнув, она вытянулась на кровати рядом с ним.
В следующий момент она уже спала.
Габриель прижимал Сару к себе, среди многих запахов различая благоухание ее кожи, волос и мучительный аромат крови, струившейся по ее венам. Но над всем этим нависал удушающий запах чеснока, прилипший к ее ладоням, однако он готов был часами идти сквозь чесночные поля, лишь бы не переставать держать ее в своих объятиях.
Его внутренние часы подсказали ему, что вечер уже близок, а значит, Саре пора идти в театр.
А в это время будет бодрствовать и Нина. Возможно, она уже в Париже. Как он сможет обезвредить ее, если она действительно намерена выместить свое зло на Саре? Если он согласится ублажить ее, оставит ли она Сару в покое? Или в гордыне своей потребует исполнения угрозы? Если бы он знал ее убежище, то мог прокрасться туда перед восходом и убить ее, пока она спит. Только бы она не почувствовала его присутствие. Как же проникнуть к ней?
Он продолжал обнимать Сару, чувствуя, как восстанавливаются с закатом его силы, слушая ее успокоенное, ровное дыхание.
— Ты собираешься в театр сегодня? — спросила Сара.
