темноту.
Я наклоняюсь вперед, прижимаюсь ртом к ее соску, когда она стягивает трусики, руки отклоняются на юг, средний палец возвращается на прежнее место в ее киске.
Почему в сонном тумане прелюдия кажется намного ярче? И почему нет ничего лучше, чем старый добрый трах в обнимку?
Я чувствую, как рука Райан двигается по матрасу, прежде чем она захватывает мой член и начинает медленно, двигаться, подрачивая меня, пока я сосу ее сиськи и играю с ее киской.
— Я хочу кончить на твоем члене, — шепчет она, и эти слова вдыхают новую жизнь в мой член, как будто он и так не был достаточно твердым.
Мне не нужно далеко ходить, чтобы взять презерватив с ее прикроватной тумбочки, маленькая коробочка, которую она хранила там, стала на два презерватива беднее.
Зубами разрываю упаковку.
Судорожно пытаюсь надеть его, пока Райан лежит и смотрит, поглаживая рукой мою спину.
Вздрагиваю, когда ее ногти касаются моей кожи.
Я нависаю над ней, когда презерватив надет, наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать ее, позволяя своему члену болтаться между ее раздвинутых ног. Она двигается, извиваясь бедрами, целует меня в ответ, одновременно играя с моим стволом.
Двигает им вверх и вниз по своей киске, выстраивая его так, чтобы я мог войти в нее, и мы оба стонем, когда я проникаю внутрь.
Мои руки по обе стороны от ее головы, наши рты все еще слиты, когда я начинаю неторопливо трахать ее — и почему-то поцелуй тоже медленный. Каким-то образом поцелуй кажется…
Более интимным.
Как будто мы целовались сотни раз.
Как будто мы заботимся друг о друге так, как заботятся два человека в отношениях.
Мое сердце сжимается.
Подпрыгивает.
Разорвав поцелуй, я зарываюсь лицом в ее шею, запустив одну руку в ее волосы. Удерживаю себя от того, чтобы сказать ей, что она прекрасна и это одна из лучших вещей, которые когда-либо случались со мной, — это было бы ложью, потому что это не может быть правдой. Так ведь?
Ты хочешь спать, чувак. Не открывай рот и не выставляй себя на посмешище.
Но боже, Райан так чертовски хороша, и это не только потому, что она такая чертовски тугая и влажная, а ее волосы пахнут как чертов рай. Ее кожа на ощупь как шелк, а сиськи — самое прекрасное, что я когда-либо чувствовал в своей ладони.
Ты под кайфом, мужик — держи рот на замке.
Но…
Но…
— С тобой так чертовски хорошо, детка. — Я целую ее в шею.
Райан переместила руки с середины моей спины, и теперь ладонями ласкает мою задницу.
Сонная, она тянется, целуя мои ключицы, пока я вхожу и выхожу из ее пьянящей, тугой киски.
Хотел бы я видеть ее лицо.
То есть, я вроде как могу — луна дает мне достаточно света, чтобы рассмотреть ее силуэт, но не настолько, чтобы я мог увидеть выражение ее глаз или то, как расходятся ее губы, когда я попадаю в сладкую точку.
Когда она кончает, мое лицо все еще на ее шее, ее громкие стоны вызывают на моем лице ленивую улыбку.
Надеюсь, соседи слышат ее.
Надеюсь, что соседи услышат, когда я начну толкаться сильнее.
Теперь, когда она получила свой оргазм, я могу сосредоточиться на своем: изголовье врезается в стену, ритмично бьется.
Стук…
Стук…
Стук…
Просовываю руку под ее задницу, притягиваю ее к себе, проникая глубже.
Стук…
Стук…
Надеюсь, соседи услышат это.
Надеюсь, соседи увидят, как я выйду завтра за ее дверь, совершая позорную прогулку.
Моя.
Когда кончаю, я кончаю сильнее, чем в первый раз, когда мы трахались — сильнее, чем когда она взорвала мои мозги, отсосав мой член.
Громко.
Намеренно.
А после того, как выбрасываю презерватив в мусорное ведро и возвращаюсь в постель, я хочу сделать это снова.
Райан
«Начать встречаться, конечно, выглядит заманчиво, но так же было с «Титаником», и посмотрите, чем это обернулось».
— Даллас Колтер
Даллас все еще здесь.
На тумбочке пищит мой телефон, и прежде чем взять его, я оглядываюсь через плечо на него, лежащего на спине, раскинувшись на моем матрасе, занимая все пространство, простыни сбились вокруг его бедер.
Прошлой ночью мы занимались сексом три раза — четыре, если считать минет, а я его не считаю.
Я смотрю на Далласа, потом на свой телефон.
Мама.
Черт.
Я не могу ответить на звонок мамы, когда лежу голая в постели рядом с парнем, с которым не встречаюсь.
У которого большие проблемы с обязательствами.
Который порвал со мной по поручению моего бывшего парня.
Моя мать будет в ярости.
Неважно, насколько она секс-позитивна, боди-позитивна и феминистка, она не хочет знать, что меня всю ночь трахал парень, который выглядит как один из братьев Хемсворт и перезванивает мне, только, когда ему нужна услуга.
Не-а, нет.
Я нажимаю «Отклонить» и отправляю ей сообщение:
«Перезвоню тебе после душа».
Душа?
Мне точно понадобится один.
Детка.
Малышка.
К третьему разу, когда мы трахались, я сбилась со счета, сколько раз Даллас называл меня деткой или малышкой, приторно-сладкие нежности соскальзывали с его языка, как мое имя.
Девушка может привыкнуть к тому, что такой парень, как Даллас, называет ее малышкой, особенно когда он погружен в нее.
О, боже, его член.
Его волшебный, великолепный член.
Мой взгляд блуждает по его средней части, той части, которую я не могу видеть, потому что мои белые простыни обернуты вокруг его талии, но мне не нужно видеть это, чтобы знать, что там скрывается — самый аппетитный член на планете.
И это говорит девушка, которая никогда целенаправленно не стремилась к использованию глубины горла. Его тело превратило меня в похотливого, жаждущего секса котенка.
Гррр.
Внезапно белая простыня, скрывающая его пенис, начинает подниматься, натягиваясь в области его члена, и я поднимаю взгляд к лицу парня.
Даллас наблюдает за мной, на его губах застыла ленивая улыбка.
— Хочешь присоединиться к вечеринке?
Я качаю головой с тихим смехом.
— Нет, мне больно. — Я больше не могу этого выносить, как бы сильно я ни хотела, чтобы он был внутри меня. Как бы мне ни нравился вид его члена.
— Тогда я, наверное, пойду отолью и прыгну в душ. — Он зевает, отбрасывая простыни. — Если ты не против.
Я киваю.
— Не против.
Когда он поднимается, я не могу оторвать взгляд от его спины.
Как у греческой статуи, каждый мускул его тела напрягается, когда парень
