меня, то на мать. Сама зажмуривается от звонких чмоков, но лоб подставляет по очереди. В пуховике красном. Концентрированное счастье, спелый обалденный гранат.
Аня стягивает пальто, и я замечаю у нее на запястье плетеный кожаный браслет. Тянусь к руке, подношу ближе, рассматриваю. Знаю это плетение.
— Подарили браслеты. Мне и Семену. Это на удачу. У тебя похожий был, когда мы познакомились. Да?
Стреляю глазами.
— Отдашь мне его?
— Зачем?
— Хочу сжечь.
Она чуть округляет глаза и кивает. Быстро отстегивает.
— Ты думаешь, его плели со злом?
— Я думаю, он тебе не идет.
— Всё-таки веришь в магию, — она мягко улыбается. — Так и знала!
Как только Аня отдает браслет, я кидаю его в бардачок. Потом ловлю ее ладонь, целую.
— Поехали домой? Нас гости заждались.
Спустя еще пять минут Вита пристегнута и машина трогается. Аня нарушает молчание:
— Максим, Семен не виноват, он не был в восторге от крюка, но я посмотрела по карте, не так и долго ехать, а женщине было реально плохо. Мне она показалась симпатичной. Не похоже на подставу или что-то подобное. Ей кости на наших глазах вправляли, там такая боль страшная… Потом нас хорошо встретили. Вот этот момент я не очень поняла, честно, мы проводили бабулю до ворот, а потом раз и за столом все сидим. Как пелена какая-то. Гипноз? Магия? Семену было некомфортно, он все полчаса, что мы там были, дергался и подгонял.
— Вы заглянули на чаек в гости к цыганскому баро Анхелю Кусаинову. Есть данные, что через него проходит пятая часть всех запрещенных веществ по области. Я бы в его доме ничего не ел и не пил.
Аня моргает, бледнеет и вцепляется в Виту.
— Боже мой.
— Я тебе это говорю не для того, чтобы напугать. Но больше ты с маршрута своего сворачивать не будешь, идет? Даже если там тысяча бабушек и котят при смерти. Позвонишь мне. Я решу.
Кивает.
Дома первым делом наливаю выпить и делаю несколько глотков. В душ надо сходить, остыть, освежиться. Извинившись перед гостями, поднимаюсь на второй этаж, потом, переодевшись в чистое, спускаюсь в кухню, где суетится Аня.
Прислоняюсь к косяку, наблюдаю.
Просто пялюсь. Всю обсматриваю, от белых носков, длинной изумрудной юбки до рыжей копны волос. Аня, прикусив губу, проверяет рыбу в духовке. А я просто стою и смотрю на нее.
Неотрывно.
Аня
Я ставлю горячий лист на доску, закрываю духовку, отсекая исходящий жар. С удовольствием вдыхаю аппетитные запахи, аж на цыпочки приподнимаюсь.
— М-м-м! — тяну.
Кто-то наблюдает, и я оборачиваюсь. Максим. Вот так сюрприз. Бросаю в него быстрый взгляд, и, засмущавшись от пристальной слежки, возвращаюсь к плите. Суечусь активнее прежнего. Блюдо достаю большое из шкафа.
Он подходит, а потом совершенно неожиданно обнимает со спины. Склоняется. Дыхание касается макушки, потом щеки.
Такое простое действие, наверное, для большинства пар обыденное, меня же заставляет замереть и покрыться мурашками. Никогда не привыкну. Клянусь, никогда.
— Получается? — спрашивает.
— Вроде бы. Если выйдет фигня, у меня есть чипсы. Все любят чипсы, как думаешь?
Максим улыбается, чуть меня покачивая.
— Обожаю чипсы.
Тоже улыбаюсь от уха до уха. Сердце из груди выпрыгивает, надеюсь, муж не слышит, как отчаянно оно колотится. Не чувствует, что я опять сметана.
В гостиной пищит Вита, малыха строит гостей, требуя внимания ежесекундно. Мягко освобождаюсь и вручаю мужу блюдо с горячим.
— Отнесешь к столу? — Деловито развязываю фартук.
— Как скажешь. Тебе не кажется, — задумывается, — что дома холодно?
— Папа что-то там чинил, и стало хуже. Прости, — сжимаю зубы. — Пожалуйста. Он хотел как лучше.
— Разберемся.
Наше появление, вернее, появление горячего, встречают овациями!
Вот денек выдался, плотный на события. Усаживаясь за стол, я немного нервничаю. Беспокойство Максима передалось. Да и ситуация, когда заходишь в гости без своего желания, да еще и к крупным наркоторговцам, — нездоровая. Не знаю, почему так сделала. Правда, не знаю. Баро с виду такой добрый, улыбчивый дядька. Рассказывал, что они производят лопаты и грабли, обещал подарить.
Но беспокоит меня не только это.
В большом доме Кусаиновых была девушка чуть старше меня. Она как раз стояла во дворе, когда мы приехали, и хозяин дома ее будто… отчитывал? Потом она принесла чай, но за стол ее не пригласили.
Мы пересеклись чуть позже, в машине. Как я догадалась, эти люди не жалуют такси, привыкли на всем экономить. Попросили добросить, раз по пути.
В машине мы недолго обсудили состояние пострадавшей, я догадалась, что девушка медик, хотя это редкость у таборных цыган. Заинтересовалась. Беседа легко склеилась.
— У вас всё в порядке? — спросила, прощаясь. Не знаю зачем, порыв был.
Она пожала плечами.
— Замуж отдают скоро.
— О, поздравляю.
— Да не с чем. От одного еле избавилась, теперь второй. Вы, русские выходите замуж по любви, вам не понять.
— Вы же… врач, верно? У вас высшее образование.
— Для родителей это неважно.
Думаю теперь о ней украдкой весь вечер. С Максимом хочу обсудить, но пока момента не было. За столом родители, Киря еще подъехал пять минут назад, Эля с Тимуром… всем нужно время уделить, еще и Виту накормить.
Родители осыпали комплиментами с порога! Не ожидала. Думала, возмущаться будут, что не встретила и опоздала на ужин. Обычно маме всё не так, от чистоты дома, до моего внешнего вида. А тут мы крепко обнялись, расцеловались, внутри потеплело. Я очень сильно скучаю по родителям, и в такие моменты, когда мы вместе, — будто дышу глубже.
Вечер проходит в уютной, доброй обстановке. Мы едим, шутим, болтаем. Максим сидит рядом. Вита — на его коленях. Она, конечно, поесть отцу как следует не дает, но если рядом Макс, никто к себе не переманит.
Тимур много и часто приобнимает Элю, каждый раз, когда это происходит, Макс отворачивается и покорно смотрит в тарелку. Предельно терпеливо. Я тогда поглаживаю его по руке, дескать, молодец. У него сегодня напряженный день, впрочем, как обычно, но сегодня — особенно.
Мы пытаемся быть гостеприимными. Ох уж эти современные нравы.
В очередной такой раз Макс ловит мою руку и слегка сжимает пальцы. Сам говорит при этом с Кириллом, что-то ему рассказывает. Совершенно машинально подносит мою ладонь к губам, целует и лишь потом отпускает.
Абсолютно все замечают этот жест. У Эли открывается рот.
Я же ощущаю мощный взрыв — любви, нежности, и отчего-то возбуждения. Уж очень неожиданным вышло касание губ по коже. Поцелуи наши вспомнились в машине.
Стул резко стал неудобным.
Беру бокал Максима,
