не знаю я! Кирилл дома, а эту по кафЭ! Вот твое кафЭ во что вылилось!
— Давайте разговор этот закончим, — чуть повышаю голос. — Он всем неприятен. Я… тоже люблю кафе. Здесь все любят.
— Да было-то два раза, может! — рявкает тесть, не слушая меня.
Блядь.
— Вот они, твои два раза! Принцесса выросла, скоро муж нам ее вернет! Вся деревня только и обсуждает нашу семью!
Руль вправо, в карман у магазина. Глушу движок и оборачиваюсь.
Эти двои застывают, на меня как на удава пялятся.
— Значит так. Давайте кое-что сразу проясним, а то впереди неделя жизни под одной крышей. — Я отстегиваюсь, чтобы повернуться больше и поймать зрительный контакт. — Мне нравится ваша дочь Аня. Нравится вы себе даже не представляете как сильно, поэтому она ночует со мной и только поэтому я устраиваю Кирилла то в одно место, то в другое и трачу этим вечером три часа, чтобы встретить вас на вокзале.
Родители жены ошарашенно моргают. Тут же начинаю жалеть — зря нахамил. Они в моей машине, в чужом городе, слово боятся сказать. Отец бы плюнул в мою сторону.
Тушуюсь.
— Кирилл старается, господин депутат. Если бы вы знали, какое у него детство было, как ему пришлось нелегко!
Этот эмоциональный инцест вновь разгоняет, и я накидываю:
— Кирилл меня интересует, честно, крайне мало. В отличие от его сестры. Я человек глубоко традиционный, где-то эти традиции можно назвать… устаревшими. Не спорю. Но Аня им соответствует полностью. Когда моя жена счастлива, мне психологически комфортно, понимаете? Когда она расстроена или в переживаниях, я беспокоюсь, плохо сплю, как следствие — ошибаюсь на работе. Поэтому большая просьба на этой неделе сделать все, чтобы Аня была жизнерадостной и счастливой. Тогда и вас, и Кирилла я буду искренне рад видеть у себя в доме и городе. — Осознавая, что вышло грубовато, широко улыбаюсь.
При виде моей улыбочки они что-то бледнеют оба. Переглядываются. Перестарался? Делаю ее чуть уже.
— От Ани зависит ваша работа? Тогда у нас большие проблемы, — пробует шутить теща.
Ищет поддержки у мужа, тот включается:
— Максим, ты неверно понял. Мы на твоей стороне, мы рады, что у нас такой зять. И Кириллу нравится с вами работать, он всегда о вас хорошо отзывается. — Он перескакивает с «ты» на «вы».
Я вновь широко улыбаюсь и подвожу итог:
— Тогда хвалите Аню. Радуйте, радуйте ее. Ну же.
От Семёна приходит:
«Тетка упала на улице, сломала руку. Мы с Аней докинули ее до травмы, скоро домой».
«Окей. Не задерживайтесь».
— Как же ее хвалить, если не за что? Будет за что, похвалим, — чеканит слова теща.
Цокаю языком и возвращаюсь к дороге.
Несложно представить, почему Февраль такая скрытная получилась. С такой семейкой-то. Я год жил в полной уверенности, что все в порядке, что мы играем по правилам и у обоих жизнь устаканилась. Аня просто улыбалась и кивала на все, что ни скажу. Не хотела общаться ближе — ее право. А потом оказалось, что у нас развод на носу. Что ей нужно больше, чем даю. Чайник свистит — так сильно нужно.
Эмоции того вечера, когда она меня с секретаршей застукала, — хоть топором руби. Твердые, обугленные. Тысячу раз, блядь, пожалел, что перед возвращением домой решил спустить пар с веселой девкой… И чтоб быстрее — прямо на работе. Пустое здание было, воскресенье. Тогда казалось, что все херово предельно.
Херово стало потом. Каждый день дебош теперь внутри, чувства наслаиваются друг на друга, с прочими путаются, отравляя. Из Ани боль фонтаном била, острая, рвущая внутренности боль, словно жена моя — одна сплошная рана. Живая, вскрытая.
Отношений не было, а измена была. И боль эта, оказывается, давно стала частью нашей жизни, перешла в хронику. Острое состояние лечится, хроническое — нет. Мы с Аней связаны до конца жизни, и боль эта навсегда с нами. Дебош во мне с каждым днем усиливается. Сам понимаю, что в желаниях путаюсь.
Душа бесится.
— Вы ее похва́лите. И не раз, — говорю пассивно-агрессивно. — Или вместе с Кириллом домой поедете первым же поездом.
Следующий час катим в молчании. Я включаю музыку, дабы как-то разрядить обстановку. Так увлечен мыслями тяжелыми, что не сразу замечаю: флешка малыхи играет, там детские песенки. Тесть с тещей такие напуганные, что уже полчаса безропотно слушают трали-вали.
Блядь. Давлюсь смешком. Бедняги, сказать не рискуют, а я по привычке уже не реагирую на эту музыку. Абстрагируюсь. Врубаю радио, там что-то веселое, и наши вздохи на фоне выглядят особенно комично. После второй пробки застреваем в третьей. Следуем по маршруту.
Мне отчего-то тревожно.
Даже проверяю, не собираются ли они мне удавку на шею накинуть. Глупо — да. Но волосы дыбом встают, на ровном месте. Впереди семейный ужин. И дело даже не в Тимуре, я о нем забыл.
Может, наша с Аниными родаками ссора серьезнее, чем я поначалу подумал?
Домой прибываем поздно. Как только замечаю, что свет не горит, мобильник достаю и Аню набираю. Гудок, второй, третий.
— Ману? — отвечает наконец-то.
— Ты где? — выдыхаю.
— Вы уже приехали? Мы скоро будем.
Тесть с тещей сопят позади, поэтому я глушу движок и выхожу на улицу. Сильное беспокойство сковывает движения. И оно лишь растет. Голос звучит едва не напуганно:
— Где ты, Анют? На улице темень, тебя и моей малыхи нет дома.
— Малыха со мной. Мы бабушку после травмы домой отвезли, сейчас уже поедем. Нас тут за стол усадили, — неловко смеется она. — Сама не поняла, как согласилась. Они все Ба-Ружу, оказывается, знают.
Сердечная мышца вмиг разгоняется до максимума, качает кровь по венам с такой скоростью, что перед глазами темнеет. Это кто еще мою бабку старую знать может?!
— Домой, — говорю резко.
— Да-да, уже. — И тише кому-то: — Мы домой, муж ругается.
Сбрасываю, Семёна набираю.
— Адрес назови.
Он пытается что-то молоть про контроль над ситуацией.
— Убью нахуй, — рычу.
Называет улицу и дом.
Кале. Самое сердце гребаной черноты. Глаза прикрываю на секунду. Чую я этот район, и девочек своих чую. Оттого и неспокойно было.
— Ты дебил? Увози их оттуда.
— Как ее увезешь-то? Силой? Тут целый праздник затеяли!
— Блядь! На плечо взвали! И в машину запихай! Герой, ебаный ты в рот, я тебя живым зарою. — Трубку сжимаю. Почти ору: — Увози обеих!!
— Сделаю, — выдает Семён. Отключается.
В этот момент подъезжает незнакомый мерс, тормозит рядом. За рулем — черт этот Тимур, который мне не нравится. Элька выпрыгивает на улицу, улыбается восторженно. Но это потом. Подхожу к ней,
