Глава 51
Рома настойчиво притягивает к себе. Словно в отчаянии, прижимается и трется отросшей щетиной о мои волосы и шею. Так много нежности в его порыве...
А я не знаю... не знаю, что сказать, не знаю, что сделать. Чувствую себя потерянной. Блеклой. Какой-то померкшей и ненастоящей. Как будто в одно мгновение взяли и выкачали уверенность и радость. Изнутри один мрак, туман и слякоть. К чему теперь идти дальше?
— У тебя никогда не возникало желания показаться своим родным? Сказать, что это все чудовищная ошибка, и ты жив на самом деле?
— Конечно нет. Это им не нужно. Они уже пережили мою гибель. Их Ромы больше нет. Я теперь совершенно другой человек.
Поворачиваюсь в его объятиях и кладу ладони на крепкую грудь. Его сердце бьется ровно. Спокойно. Во взгляде ожидание.
— Чего ты хочешь теперь?
— Тебя, — отвечает сразу же, а я вздрагиваю. — Вас с Кариной. Вы — самое ценное и дорогое, что у меня есть. Если когда-нибудь это будет нужно, я свою жизнь отдам взамен на вашу, не задумываясь ни на секунду.
Опускаю взгляд, потому что испытываю дикий стыд. Он просачивается в душу, липкой грязью проникает в кровь, перекрывая кислород...
Я проглатываю то, что крутится на языке, и перевожу разговор в другое русло.
— Антон сказал, что ты им нужен...
— Даже в голову не бери. Антон много чего говорит.
— Но он сказал, будет плохо, если ты откажешь. Что ты намереваешься делать?
— Вас никто больше не тронет. Не бойся.
Отвожу взгляд в сторону, все ещё силясь справиться с переполняющим меня отчаянием.
— Яна. Это мои проблемы. Вас это не коснётся. Я разберусь. В ближайшее время, — ловит моё лицо, заставляя смотреть ему в глаза. — Ты только, ну пожалуйста, не отворачивайся от меня. Мне нужно ещё совсем немного времени.
— Ром...
— Ты спросила, чего я хочу. Жить. Просто жить. Как все. Зная, что у меня есть семья. Ян... — он наклоняется и вскользь дотрагивается до моих губ. Едва заметное касание, но меня бьет током.
Я тоже хочу жить. Просто жить... С ним.
Столько слез я выплакала, когда думала, что он никогда не увидит и не подержит на руках нашу малышку...
И теперь не понимаю, что делать дальше. А он не хочет говорить. Не хочет...
Значит, все не совсем так, как он даёт понять. Все намного сложнее, и он не станет мне признаваться. Потому что боится, что я струшу и отвернусь от него.
— Ты все ещё хочешь, чтобы я уехал?
Неожиданно я вздрагиваю в его руках. Такой обычный вопрос...
— Да. Мне всего лишь нужно побыть наедине с собой. Немножко прийти в себя.
Жесткие губы ласкают кожу шеи, и вновь меня опутывает паутина чувственного желания. Ещё более острого и пронзительного, чем раньше. И так хочется поддаться этому порыву…
Но собственные слова вновь и вновь чёрной меткой прожигают дыру. Примешивая отравляющий яд в кровь. И внутри все рвётся на две части. Потому что заботливые руки продолжают прижимать к мускулистому телу, даря ощущение вымышленной защиты.
Скромный поцелуй в макушку, и Рома спокойно заканчивает разговор:
— Тогда закрой за мной.
Я почему-то не ожидала. Я думала, он будет до последнего настаивать на том, чтобы остаться.
Но я бесконечно ему благодарна, что он не стал этого делать.
В прихожей он обувается, хлопает себя по карманам, поверяя, не забыл ли телефон, и молча разворачивается, отворяя дверь.
Рома раздумывает буквально две секунды. И вот он уже оборачивается, хватает меня и порывисто прижимает к себе. В каждом действии скользит такое отчаяние, что у меня внутри все обмирает.
Он накрывает мои губы, пытаясь насытиться, целует самозабвенно, по глотку отпивая душу, заставляя почувствовать привкус... горечи.
Когда он отстранился, то резко развернулся и, так ни слова и не сказав, вышел прочь.
А я, прислушиваясь к гнетущей тишине собственной квартиры, которая всегда раньше дарила ощущение тепла и уюта, прикасаюсь лбом к прохладной поверхности двери. Прикрываю глаза. Из них вновь льются слезы, все никак не кончатся.
Тянусь к замку и совершаю два оборота.
Все.
Такое ощущение, что несчастная дверь только что разделила мою жизнь на до и после.
БЕРКУТ
Выхожу за порог, не зная куда себя деть. Душа рвётся обратно, хоть я полжизни сомневался в её наличии. Но нет. Есть, оказывается. Вся исколотая, в заплатках, дырах и кривых швах. Но все-таки есть.
Останавливаюсь и прислушиваюсь, желая убедиться в том, что Яна не забудет закрыть дверь.
Потом стою ещё немного.
К себе не поеду. Тошно. Настолько противно внутри, будто помои кто-то разлил.
Поэтому я просто чуть поддёргиваю наверх джинсы и усаживаюсь на коврик у двери. Как провинившаяся псина, которую домой не пускают. К любимым и самым лучшим хозяевам. Но которая продолжает верно ждать... и мне абсолютно наплевать на то, как это странно и неприглядно смотрится со стороны.
Провожу рукой по волосам и кладу локти на колени, спиной опираясь о дверь.
Да я и не надеялся, что она примет меня с распростертыми объятиями. Она и так слишком осторожничала, не хотела меня подпускать близко, а теперь и подавно не станет этого делать.
«Лучше бы ты умер тогда...»
Наверняка есть слова намного страшнее. Но в данный момент я не могу даже вообразить такие.
