— Донести на тебя? — Я села на кровати и уставилась на Пи-Джея. — С какой радости?
— Нарушение врачебной этики. Ты не была моей пациенткой. Я не занес в твою карту запись о назначении лекарства.
— Но все так поступают. Эшли сам часто так делает. Работники клиники получают рекомендации в устной форме или готовые рецепты…
— Да, но пациенты других врачей не падают в обморок на улице с тяжелой аллергией и их не везут на «скорой помощи» в больницу. А если еще моя пациентка развлекается с консультантом в Париже…
— Пи-Джей, но это же несправедливо! Он не должен так поступить. Может, он просто переживает…
— Нет, Рози, он не переживает, он хочет свалить вину на меня! Как и всегда, впрочем! Подумай над моими словами.
— Я поговорю с ним. Не волнуйся, я все ему объясню. Это не твоя вина. Ты не мог знать про аллергию.
— Ну, если ты так думаешь, — произнес он мрачно, откусывая пончик. — В любом случае, рад, что ты вернулась. Хорошо провела время, не считая обморока и рвоты?
— Отвратительно. Мне все время было плохо. Я даже не смогла посмотреть Эйфелеву башню.
— А как ночная жизнь в Париже? — спросил он, заглядывая мне в глаза. — Тебе понравилось?
— Ничего не было. И вообще тебя это не касается!
— Господи, прости меня! Мне очень жаль, что все настолько плохо! — сказал он, сияя. Он улыбнулся еще шире. — Неудивительно, что наш мистер Коннор мрачнее тучи. Надо же — столько усилий, и все зря!
— Я и сама не рада. Не понимаю, что тут такого смешного.
— Неужели?
Он открыл дверцу моего шкафчика. На полке лежали мои вещи, те, в которых я была, когда меня привезли в больницу. На самом верху красовалось кружевное нижнее белье.
— Пи-Джей! — крикнула я, чувствуя, как заливаюсь краской. — Закрой сейчас же! Хватит! Мой муж только что был здесь.
— Правда? — спросил он, послушно закрывая дверцу. — Бедняжка! — пожалел он, одаривая меня сострадающим взглядом. — И мужа мне твоего жалко!
— Не стоит! — ответила я, разозлившись. — У него интрижка с молодой девчонкой в короткой юбке, у которой даже нет денег на автобус. Мы давно собираемся разойтись. Так что не надо жалеть его!
— Ну, тогда я буду жалеть себя, — добавил он, вставая с кушетки и стряхивая крошки с брюк.
Я посмотрела на его расстроенное лицо и почувствовала невероятную симпатию к нему. Он хороший друг, несмотря на наши ссоры и прочие разногласия относительно старого кресла. И теперь он в беде из-за меня! Такого он не заслуживает.
— Подойди сюда, — позвала я, дергая его за руку.
Пи-Джей наклонился ко мне, я притянула его и поцеловала в щеку. На какое-то мгновение его лицо было в миллиметре от моего, и мне вдруг захотелось погладить его макушку.
— Все будет хорошо, — сказала я мягко, — не переживай!
— Увидимся, — ответил он мне, выпрямился, повернулся и ушел, даже не оглянувшись.
Не много же я получила за свою заботу! А что я, собственно, хотела? Из-за меня у него одни неприятности.
В остальном у меня был удачный день. Наташа и Стюарт пришли ко мне.
— Тебе не стоило ехать из Лестера в такую даль! — сказала я.
— Мам, у меня пасхальные каникулы. Я приехала домой в пятницу, когда ты улетела в Париж.
— Ну да, я и забыла. — Совсем хорошо! Я обо всем позабыла, включая собственных детей. Вот что значит увлечься мужчиной… — Прости, дочка, мне надо было остаться дома…
— Не говори так! — ответила Наташа. — Мы с Эммой как раз обсуждали по телефону, что пора бы тебе подумать о себе, даже Стюарт может вполне обходиться без тебя, особенно когда…
— Что ты имеешь в виду? Особенно когда что? — прервал ее Стюарт.
— Особенно когда приходится выпытывать у некоторых причину появления синяков, когда некоторые дерутся, а потом попадают в больницу с травмами, — спокойно ответила Таша.
— Но маме же и так плохо!
Дети повернулись ко мне, словно вспомнив, зачем пришли.
— Ты теперь себя лучше чувствуешь? — спросила дочь, взяв меня за руку и обеспокоенно посмотрев на трубку с физраствором.
—Да, гораздо лучше! Спасибо, дорогая! Не надо так беспокоиться ни тебе, ни Эмме. Меня скоро выписывают, и я вернусь домой. — Я посмотрела на них задумчиво и прибавила: — Только, может, не к вашему отцу.
— Знаю, — сказала она, гладя мою руку. — Понимаю тебя.
— Правда?
— Не удивляйся, мам! Мы же не дети. Понятно, что между вами все идет не так хорошо, как… раньше.
— Как же вы узнали? — удивилась я. — Мы же не спорили, не ругались, и в доме царила нормальная атмосфера…
— Все так, — ответил Стюарт, — но в этом- то и дело. Между вами вообще ничего не происходило.
Я уставилась на сына. Никак не ожидала, что ребенок в четырнадцать лет поймет так быстро то, что я с трудом обнаружила после долгих лет брака.
— Просто вы с папой больше не испытываете тех чувств, как прежде, ведь так? — спросила Таша.
— Вы не расстроены? Мне вовсе не хотелось причинить вам боль: тебе, Стюарт, тебе, Ната, и Эмме. Все не так плохо… Мы просто могли бы попробовать снова…
— Вы прожили больше двадцати лет вместе, — возразила она. — Это же так много, вы оба заслуживаете медаль! Поэтому не стоит приносить себя в жертву. Никто не виноват. Мы уже взрослые. Не надо ради нас приносить себя в жертву.
— Жизнь слишком коротка, мам, — добавил Стюарт, просматривая страничку вопросов и ответов в «Мари Клэр». Журнал лежал на столике.
В моей жизни было не много моментов, когда мне хотелось расплакаться от счастья. Мне всегда удавалось сдерживать слезы, даже в экстренных ситуациях, однако сейчас не хотелось пересиливать себя. Лежа на больничной койке, наблюдая за сыном, рассматривающим женские журналы, и слушая философские рассуждения дочери о том, что это не моя вина, я попыталась откашляться, сглотнуть, поморгать, только чтобы не разрыдаться.
— Не плачь, мам, — успокаивала меня Таша. — Все образуется.
— Да, все будет отлично, — добавил сын, листая журнал. — У всех моих друзей разведенные родители.
Каждый год у них двойные каникулы с мамой и папой.
«Мечтай. Мечтай!»
Ближе к вечеру ко мне зашел Эшли.
— Как ты? — Он присел ко мне на кровать и подозрительно посмотрел на меня. Это был взгляд врача, оценивающего состояние пациента. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел. Я хотела, чтобы он видел во мне женщину, свою любовницу.
— Гораздо лучше, — ответила я, стараясь говорить как можно более сексуально. Хотя мой внешний вид, больничный халат и капельницы не производили должного впечатления. — Скоро встану и буду готова ко… всему.
Он не обратил внимания на мой намек, никак не отреагировал и на взгляд, полный желания, а лишь взял мою карточку и стал изучать ее.
