бы нас застали. Тоже женщина беременная, с мужем.
И Оксанке стало так невообразимо грустно, что не она, а какая-то чужая женщина будет укладывать своего малыша в её доме, в её белую кроватку.
Она ещё раз обернулась на стройные белые башенки и надулась на Данку за эту глупую прогулку. Сидели бы на лужайке ровно, и она бы знать не знала про какой-то дурацкий дом. Подруга называется!
— Давай, моем руки и за стол, — подгоняла её Данка, даже, когда они уже зашли в дом.
— Да к чему опять эта спешка? — не выдержала Оксанка.
Но что ей ответила Данка, она уже не расслышала, потому что по центру гостиной стоял Он.
Он обернулся на их голоса.
Глаза их встретились, и время остановилось.
КАЙРАТ
Один единственный взгляд. Это всё, что он мог себе позволить. Он не хотел портить ей выходные, не хотел форсировать события, но всё же приехал, чтобы увидеть её.
Двадцать минут в автобусе утром. И двадцать минут вечером. Вот и всё, что пока у него было. Но ради этих двадцати минут он вставал с первыми лучами солнца, бегал по парку, мучил тренажёры, принимал душ, переодевался и ехал до её остановки, чтобы двадцать минут стоять рядом с ней в переполненном автобусе.
Потом он передавал её Тане, шёл в кафетерий и покупал ей завтрак, а потом уже мог выпить кофе и сам.
Он возвращался к своей машине и весь день проводил в делах, пытаясь взять под контроль свою жизнь, в которую так бесцеремонно вломилась Роберта, родные родители, Назаров. А потом снова ждал её на остановке, чтобы ещё двадцать минут чувствовать рядом её тепло.
В первый же день в «Золушке» он умудрился налететь на Елену Сергеевну Назарову.
— Стоять! — сказала ему эта матрона, и он подумал, что поговорить с ней будет разумнее, чем сбегать. — Пошли, Кайратушка, потолкуем.
Он осмотрелся в её просторном кабинете, но присесть без разрешения не посмел. Мало того, что он выглядел в кепке и джинсах моложе, так ещё и робел перед своей бывшей директрисой до сих пор как школяр.
— Вернулся, значит? И за девушкой своей шпионишь?
Она бросила на стол свою сумку, набитую явно кирпичами, достала сигарету, закурила, открыла окно. На совесть вмонтированный строителями подоконник принял на себя её монументальный вес и даже не дрогнул.
— Есть немного, — пожал плечами Кайрат и сел на стул, на который Назарова показала ему, качнув ногой.
Две вещи любила она фанатично — курить и водить машину. Две темы, которые они никогда с ней не обсуждали — её сын и её муж. Это соглашение они заключили ещё в школе, в тот день, когда Кайрат помогал ей отвезти в больницу избитого её сыном мальчишку.
И это был не просто незнакомый парень, это был его единственный друг Санька. Ещё более обделённый, чем сам Кайрат, робкий, застенчивый парень, старший в многодетной семье алкоголиков. Кайрат так и не простил себе его смерть. Не простил, что в тот вечер это он позвал его в школьную библиотеку поиграть в комп, пока он сам будет заниматься. Не простил, что в тёмном коридоре школы Санька нарвался на злого Назарова, выскочившего из кабинета матери так не вовремя.
Нет, он умер не из-за побоев. Ошибка врачей, когда он уже начал поправляться. И дело замяли. Но, то, что Санька попал в эту больницу по его вине, Кайрат себе всё равно не простил.
В тот день, он узнал слишком много про семью Назаровых. Про то, что Влад был точной копией своего отца, у которого тоже в гневе срывало крышу. Про то, какая это беда, иметь такого ребёнка. И Елена Сергеевна в том, что он таким вырос, винила себя. Ей казалось она недостаточно его любила, и так и не смогла его полюбить. И придушить тоже не смогла.
— Он же сам Сатана, — сокрушалась она, плача в коридоре больницы. — Сколько боли он ещё принесёт в этот мир?
— Вы напрасно себя вините, — сказал ей тогда Кайрат. — Наверно, вы всё же любите его сильнее, чем думаете, раз до сих пор плачете по нему.
— Ты хороший парень, Кайрат, умный, толковый, — ответила она, вытирая слёзы. — Но давай договоримся, что мы больше никогда не будем об этом говорить. У каждого в этой жизни свой крест. И каждый должен нести его сам.
И глядя сейчас в её почти не постаревшее, только сильно раздавшееся в размерах лицо, Кайрат догадывался какой крест достался ему. За его ненависть. За то, что он не простил не только себя.
— Я сделал ей предложение, но она отказалась, — признался он, имея в виду Оксану.
— Ты пришёл слишком поздно со своим кольцом. Она устала тебя ждать, — выкинула в окно бычок Елена Сергеевна.
— Я не отдам её Владу всё равно.
— Она не нужна ему, и ты знаешь это не хуже меня, — нарушила она свой же запрет. — С некоторых пор его интересуют только парни. Но он наизнанку вывернется, пока не получит твою девушку. Тем более, она сама пришла, сама попросила помощи, — заняла она свой рабочий стул, взвизгнувший под её весом.
— Она хотела мне отомстить.
— Возможно. Но я не могу приставить к ней охрану.
— А я могу, если позволите. Меня она тоже пока ни видеть, ни слышать не хочет. Но я смогу её защитить.
Она долго смотрела на него исподлобья и, наконец, кивнула.
— Только одно условие. Это должна быть девушка.
Оксанка вряд ли знает Таню, а с Данкой он поговорит — решение было принято единодушно, только на всякий случай из ярко-красного её перекрасили в чёрный. Зелёный отлив получился нечаянно, но Тане даже понравился.
— Ты был прав, эта толстожопая к ней неровно дышит, — докладывала она на обеде, пристроившись за одним из столиков фудкорта, — но теперь она в полную силу переключилась на меня.
— Вот и хорошо. Пусть работает. И Оксана занята, и Назаров на виду. Следи только, чтобы ела. У неё вечно с этим проблемы.
— Как скажешь, шеф, — улыбнулась она. — С ложечки кормить не обещаю, но прослежу. Боюсь вот только Назаров меня узнает. Мы с ним бывало пересекались.
И Кайрат прекрасно понимал где.
— Может это даже к лучшему?
