усмехнулся Кайрат.
— Ну, потом да, — печально шваркнула она зубами по вилке, доедая свой трофей. — Винт — это ж самое дно. Дёшево, сердито и смертельно.
— А ей не перепих, ей ребёнок нужен.
— Странная женщина, — почесала она ручкой всё той же вилки голову. — Я думала, она реально запала на тебя. По крайней мере, мне жевала, что это любовь. Слушай?
Она доверительно наклонилась к нему через стол.
— Так может это правда любовь? Заделай ты ей ребёночка. Будет нянькаться с ним и успокоится.
И трудно было понять смеётся она над ним или действительно так думает.
— Да, я бы даже женился, — сказал он почти искренне. — Только я ей на самом деле не нужен.
— Знакомая ситуация, — откинулась Анька на спинку диванчика. — Я же тоже тогда в Лондоне поверила в её чувства. Блин, дура! Но раз уж у нас такой выдался вечер откровений, расскажу.
Она взяла фужер, поболтала трубочкой лёд. Кайрат не понимал, как можно пить такую отраву как Лонг-Айленд, но Аньке коктейль нравился.
— В-общем, в уличном кафе у меня спёрли сумку. Дёрнули со стула и бежать куда-то в подворотню. И мне бы забить, но и бегаю я быстро, и своё добро не привыкла всякой падали дарить. Я стартанула за сумкой, и у меня были неплохие шансы, если бы этот урод не сбил меня, когда я его почти схватила.
Она сделала большой глоток, больше похожий на долгую затяжку. Официантка принесла жареные в сухарях кальмары. Он подвинул Аньке тарелку, но она отказалась.
— А знаешь, я вот сейчас думаю, — она вдруг отставила свой коктейль. — А она ведь сучка стояла там, сзади, у мусорных баков, и ждала пока он меня изнасилует. Я выгибалась как могла, когда мне зажимали рот. И в этом перевёрнутом вверх ногами переулке, клянусь, именно её я и видела. А потом меня так приложили башкой о мостовую, что всё поплыло перед глазами. И этот хмырь всё возился и возился. И на самом деле вот не так уж и противно было. Какой-то он прямо чистенький был, и пахло от него какими-то лекарствами. Мне показалось, он даже поцеловал меня на прощание, — она улыбнулась. — Ну, как поцеловал, так, лизнул как щенок.
— Ты говоришь об этом так… — Кайрат пожал плечами. — Что мне даже тебя не жалко.
— Да, мне твоя жалость ни к чему, — хмыкнула она. — А вот Роби тогда меня пожалела. Сумку мою принесла. Сказала видела, как мы рванули и тоже побежала за нами, но заплутала. И я ей тогда соврала, что меня не изнасиловали. Что он хотел, но она его, наверно, спугнула.
— И ограбили, и изнасиловали сразу, — Кайрат даже не знал верить ли ей. — Чудесный денёк в Лондоне!
— О, да! И Роби притащила меня к себе домой и утешала целую неделю, — она посмотрела на него многозначительно. — Как могла. И я ведь ей поверила.
— И осталась должна?
Кайрат показал на её пустой стакан, но она отказалась.
— Нет, не должна. Но с ней просто было весело. Она какая-то…, — девушка задумалась. — Ты же знаешь, что она художница?
— О, да! Я знаю, — улыбнулся Кайрат.
— А что она знает восемь языков?
— Да, она много чего знает, и она очень талантливая.
— Она объездила весь мир. И с ней такое чувство — везде как дома.
— Скажи, — вдруг пришла Кайрату в голову сумасшедшая идея и он полез в телефон. — А ты узнала бы этого своего лондонского насильника?
— Смеёшься? Не Джек-Потрошитель, конечно, но я запомнила даже родинку у него над бровью.
Кайрат удивлённо увеличил фотографию судового врача, размещённую на сайте круизной компании, рассматривая коньячного цвета глаза, широкие аккуратные брови и родинку…
Он протянул Аньке телефон.
— Серьёзно? — она уменьшила фотографию, прочитала имя и должность. — Как тесен мир!
Она была поражена не меньше Кайрата.
— Так, мне шот-меню, — хлопнула она ладонью о стол. — Или просто какой-нибудь русский сэт. Главное, чтобы с водкой.
— Водка с разными сиропами, — поясняла официантка Кайрату. — Лайм, гренадин, маракуйа, вишня.
— Отлично, — сказала Анька и погрозила ему пальцем. — Но, когда я выпаду в осадок, обещай, не воспользоваться моей слабостью, а отвезти меня домой.
И он сделал всё в точности как она просила. Хотя она вешалась на него как бельё на верёвку. Но он её не винил, ведь она только сегодня узнала, что её не только изнасиловали и ограбили, но ещё подставили и использовали.
— Я вспомнила, — позвонила она на следующий день. — Девичья фамилии её матери Косминская. — Я бы и не вспомнила, если бы это не было так символично. И она очень расстроилась, когда поняла, что проболталась. В-общем, урой эту тварь!
Только набрав в поисковике запрос по фамилии, Кайрат понял, что именно в этой фамилии символично. Аарон Косминский был одним из подозреваемых по делу Джека-Потрошителя.
ОКСАНА
Он уехал. Уехал слишком быстро. Уехал так же внезапно, как и появился. Оксанка сидела как на иголках за обеденным столом, но Пашка пришёл один.
— Кайрат передавал всем привет, — сказал он под их взглядами.
— Он что не останется? — возмутилась Данка.
— Да, он буквально на пару минут заскочил и уехал.
— Ну, мог бы пообедать с нами, — не сдавалась Данка.
— Я предлагал, но он сказал, что у него дела и мешать вам не хочет, — сел Пашка.
— Что значит, мешать? Никому бы он не помешал, правда, Оксан?
Оксанка робко кивнула, хотя внутри очень активно поддерживала Данкино возмущение.
— Звони сейчас же! Пусть возвращается!
Данка развернулась к нему всем телом и была настроена очень решительно.
— Он вернётся, Дан, — сдался под её напором Павел и потянулся к супнице. — Я же сказал, что у него дела. Кто будет суп?
— Деловой, блин, — протянула Данка тарелку, не скрывая досады.
Он вернётся. И опустевший без Кайрата дом наполнился ожиданием.
Ожиданием живым, трепетным, объёмным.
Скрип дверей, шорох шин, торопливые шаги — Оксанка обратилась в слух.
Минута, две, час — отчитывала время хронометром.
Вальс, марш, мазурка — меняла темп своего волнения, чем неотвратимее надвигался вечер.
