Я сейчас сгорю от нетерпения. Но волнуюсь, боясь услышать его ответ.
— Сказал что подумаю, — усмехается парень. — Помнишь, что я говорил тогда в машине? Я выкидываю или отдаю своих игрушек только тогда, когда они мне наскучат. А ты пока держишь во мне интерес.
Я фыркаю.
— Зачем я тебе теперь? Ты можешь предать меня. Девушка у тебя есть. Напряжение снимешь. Поиграешь. Или думаешь, не даст?
Он кривится.
— У нас огромный провал в отношениях. Мы не виделись целый год. И судя по тому, где она была — тема секса для неё может быть для неё под запретом. А вот ты…
И опять становится больно.
— Ясно, — выкидываю. Выбрасываю стакан на пол. Он не бьётся, но звон оглушает. Опускаю ладони на его плечи и отталкиваю. Но не выходит. Арчи не выпускает меня и только сильнее стискивает талию.
— Ты — урод.
— За языком следи.
— Не буду.
Я резко перевожу взгляд за спину Арсанова. И вижу девушку. Опирается о косяк. Придерживается за футболку, которую я положила рядом на случай, если она проснётся. Слабо улыбается. Побледневшая, вспотевшая.
— Твоя девушка очнулась, — отталкиваю Арчи на себя. — Раз уж год не виделись — займись ею. Побудь заботливым мужиком. Хоть когда-то.
Я вырываюсь из его хватки и пролетаю мимо.
Мне всё равно на эту девчонку. Есть ли у меня хоть капля жалости к ней? Да. Но она не единственная пострадавшая от рук Волкова. По-скотски? Возможно. Жизнь вынудила.
Поэтому выхожу в коридор. Иду обратно в свою комнату. Мне нет дела до них — сейчас моя большая проблема — Лика. Которую мне нужно срочно забрать из детского дома. И даже возможный ребёнок не пугает так сильно, как то, что скоро моя девочка окажется в аду.
Глава 27
Арчи
— Привет, — Ева натягивает приветственную улыбку и делает шаг вперёд, прикрываясь майкой. Всё ещё бледная, не пришедшая в себя. Выглядит так слабо, что создаётся ощущение — дунешь на неё и она упадёт.
Хрупкая, нежная.
Лицо всё то же. Только слегка осунувшееся. Глаза переполнены болью и усталостью. Плечи опущены вниз. А походка из-за травмы на спине сейчас кажется такой неуклюжей.
Она подходит ко мне, смотрит снизу вверх. Привычно так. Ева максимум метр шестьдесят ростом.
И раньше это вызывало у меня умиление. Да, было такое чувство.
А сейчас — ничего.
В прежние времена в груди шевелилось что-то тёплое. Не любовь. Желание обладать.
Но теперь и этого нет. После этого года разлуки присутствует какое-то странное чувство брезгливости. Не из-за того, что её возможно трахали. Или из-за того, что она работала в борделе. Не из-за этого.
Но отторжение присутствует.
Неужели всё потухло?
Вот так просто.
Смотрю на её бледные холмики с коричневыми сосками. Я люблю женскую грудь. Слабое место. И всегда был неравнодушен к ним.
Смотрю — а в душе ни-че-го.
Её ладонь опускается на моё лицо. Гладит по щеке, карябая пальцы щетиной.
— Ты почти не изменился, — шепчет, вот-вот расплакавшись. — Стал взрослее…
Я хватаюсь пальцами за её руку и отстраняю от себя.
— Зачем ты встала? — проявляю каплю заботы. Наверное. Просто не хочу, чтоб трогала. — Тебе нужен отдых.
— Не могла очнуться и не увидеть тебя, — улыбается. — Сейчас попью и пойду обратно в постель. У меня спина болит… Что там?
Она недоумённо поворачивается назад.
— Ты не знаешь? — выгибаю бровь.
Машет головой.
— Я… Меня ударили по голове. И сказали, что пора домой… — отводит взгляд. — Я смутно помню всё происходящее до этого.
— Где ты была всё это время? — поглаживаю её ладонь большим пальцем.
Ева подаётся вперёд и припадает своей щекой к моему голому торсу. Обычно я возбуждался. По щелчку. И вновь ни одного шевеления члена.
Будь я проклят, но несколько минут назад у меня встал на Ди. А на Еву, блять, абсолютно ничего.
Чувства пропали?
Какого хера?
На мой вопрос Ева поджимает пухлые губы.
— В Каире, — опускает взгляд вниз. — После того, как я оказалась у Волкова год назад… Жила с ним несколько месяцев. Он…
Она всхлипывает. Сердце в груди сжимается. Что-то появляется.
— Делал ужасное, — замолкает. Всего на пару секунд. Затем продолжает: — И когда он продал меня в бордель, я подумала это моё спасение, но нет. Меня заставляли делать грязные вещи, чтобы выжить… Я не хотела, но старалась ради ребёнка.
Застываю.
Ева поднимает на меня быстрый взгляд. И смотрит на меня глазами полными слёз.
— Нашего с тобой ребёнка, Арчи.
Внутри всё холодеет. От этой новости. Значит, она была беременна моим ребёнком?…
— А потом у меня случился выкидыш. И теперь… — и снова зарывается мне в грудь лицом. — Я так рада, что он вернул меня. Пару дней назад приехал туда, к нам. И… Ударил меня по голове. Я отключилась. Проснулась от сильной боли в спине. Но вырубилась почти моментально. И сейчас, когда проснулась и увидела знакомый потолок… Испытала такое счастье, Арчи.
Я обнимаю Еву, поддерживая её.
Не знаю что сказать.
Мне жаль её? Или ребёнка? Последнего — нет. Я не люблю детей. Даже своих. У меня нет привязанностей к ним. Особенно на стадии зародыша. Возможно, увидев или поддержав своё на руках — во мне что-нибудь и проснулось, но не в таких обстоятельствах.
Хотя раньше, кажется, я хотел детей. Точно не помню. Одержимость застилала голову.
Когда Еву увидел — ни о чём не думал. Даже взял её силой в первый раз. Трахал, имел, а она полюбила. Не предохранялся. Как она не залетела раньше — ума
