Крис поднимает брови.
— Кабельные сети?
— Да.
Он откидывается на спинку стула и сверлит меня взглядом.
— И при этом живешь в скромной квартирке на учительскую заплату?
— Да.
— Ты сильно его ненавидишь!
Это не вопрос, так что можно не отвечать. Встаю, подхожу к кофейной машине, беру керамическую кружку и возвращаюсь к столу. Крис протягивает чашку; наливаю горячий кофе. Он смотрит испытующе.
— Спасибо.
Киваю, наполняю свою чашку, а потом отношу кружку на место и сажусь. Старательно наливаю сливки, старательно перемешиваю.
— А ты с ним разговариваешь? — атакует Крис, ничуть не опасаясь показаться бестактным — в отличие от меня.
Делаю несколько глотков и не спешу с ответом, но в конце концов признаюсь:
— Нет. И о нем тоже ни с кем не говорю. Никогда.
Откровенный намек сменить тему остается без внимания.
— Давно ты с ним встречалась?
— На маминых похоронах попрощалась с обоими. — Медленно пью кофе и жалею, что в чашке крепкий горьковатый напиток из молотых кофейных зерен, а не сладкий, умиротворяющий горячий шоколад. Под вопросительным взглядом Криса ставлю чашку на стол.
— Но ведь она, кажется, умерла от инфаркта?
Молча киваю.
— В таком случае почему создается впечатление, что в ее смерти ты винишь отца?
Крепко сжимаю губы и долго молчу.
— Виню его не в смерти мамы, а в ее несчастной жизни.
Теперь он все понимает.
— Значит, решила не принимать подачек, а просто ушла.
— Да. — В горле застревает комок. — И отсюда мы попадаем прямиком во вчерашний вечер. Понятия не имею, что происходит между тобой и Марком, но…
— Это не петушиный бой, — дразнит Крис, явно стараясь разрядить обстановку.
Морщусь от мучительного воспоминания.
— До сих пор не могу поверить, что сказала такое!
— Мы не враги, — поясняет Крис, отвечая на вопрос, который я еще не задала, но собираюсь задать. — Просто хорошо знаю и его самого, и его методы. А вчера ясно дал понять, что не разрешаю — и впредь не позволю — тобой манипулировать.
— Я всего лишь сотрудница, которая пытается заслужить право на постоянную работу и при этом хочет получать больше, чем обычный продавец-консультант.
— Твое отчаянное желание остаться в галерее сквозило в каждом слове и в каждом движении. И все же пользоваться слабостью другого человека, тем более подчиненного, не позволительно никому. Если Марк высоко ценит твой деловой потенциал, пусть предоставит возможность попробовать себя в «Риптайде», а не вовлекает в интеллектуальные игры.
— Мой отец — король манипуляторов, но я отлично с ним справляюсь. И с Комптоном тоже справлюсь, не волнуйся.
— Ты не получила от отца ни цента, так что выражение «отлично справляюсь» звучит несколько преувеличенно. Любой мало-мальски приличный отец заботится о своей дочери, даже если она настолько упряма, что не позволяет этого делать. Ты заслуживаешь заботы.
Не выдерживаю несправедливого нападения и вскакиваю.
— Ты не имеешь права…
Крис тоже встает и теперь возвышается надо мной, как крепость.
— А что, если я хочу иметь право?
— Ты не из тех парней, которые завязывают прочные отношения; только поэтому я здесь и оказалась. У меня тоже нет серьезных намерений. Никакого белого штакетника, помнишь? Мы оба согласились с этим условием, а выдвинул его ты, причем очень настоятельно. Из договора следует, что ты трахаешь меня, но не лезешь в мою жизнь. Я тоже имею право на мечту. Огромное спасибо за комиссионные. Благодарность моя глубже, чем ты способен предположить. Но это ровным счетом ничего не меняет. Мне по-прежнему необходимо что-то помимо денег, иначе я давно бы превратилась в собаку, которую бьют, но кормят. — Сердце готово выскочить из груди. — Мне нужно одеться и уйти. — Направляюсь к двери.
— Уже убегаешь? Быстро же мне удалось тебя спугнуть!
Останавливаюсь как вкопанная и оборачиваюсь.
— Нет, не убегаю! — шиплю, пытаясь насквозь просверлить Мерита злым взглядом.
— А как это называется? Стоило нажать кнопку, которая тебе не понравилась, как сразу бросилась к двери.
— Несколько оргазмов не дают тебе права вмешиваться в мою жизнь.
— Видишь ли, дорогая, я человек конченый и прекрасно это знаю. Но если ты полагаешь, что тот, кто пытается помочь, а не использовать и потом оттолкнуть, бесцеремонно вторгается в твое личное пространство, то ты так же безнадежна, как и я. Уход от отца — это не успешный способ взаимодействия, а самый настоящий побег.
Слова Криса молнией обжигают каждый нерв.
— И в то же время ты приказываешь уйти из галереи, держаться подальше от Марка и при этом не называешь такое поведение побегом?
Крис мрачнеет. Подходит ближе, обнимает и крепко прижимает к груди.
— Потому что Марк хочет сделать тебя своей, а я делиться не готов. Ты или со мной, или нет. Решай сейчас.
Едва дышу. Он ревнует. Крис Мерит меня ревнует! Трудно поверить, но от этого хочу его еще острее. Значит, он прав. Я действительно безнадежна и давно это знаю. Но вот служить дверным ковриком не собираюсь, равно как и повторять прежние ошибки.
— Если хочешь, чтобы я оставалась рядом, просто прими мой выбор и поддержи.
— А что, по-твоему, я пытался сделать, когда вчера вечером лишил Марка власти над тобой? Но, черт возьми, Сара! Скажи наконец то, что я хочу услышать! Скажи, что он тебе не нужен!
— Абсолютно не нужен. Ты и только ты.
Внезапно его губы жадно впиваются в мои, а язык хозяйничает во рту и заставляет забыть обо всем на свете. В пылу страстных поцелуев и жадных объятий не замечаю, как и когда лишаюсь последней защиты — халата.
— Проклятие! Женщина, ты сводишь с ума! — стонет Крис. Прижимает к стене, ласкает бешено, почти свирепо.
Чувствую, как расстегиваются и сползают по его ногам джинсы.
— Быстрее! — умоляю из последних сил. — Не могу больше!
Он целует меня.
— И я тоже, детка, и я тоже.
Уже в следующий момент чувствую его в себе. Да, он оказывается внутри, огромный и твердый, а я больше не стою на полу возле стены. Он удерживает меня, а я обвиваю ногами его бедра. Он впивается, насаживает на себя, толкает с такой силой, что я отклоняюсь назад и едва не падаю, но он не позволяет. Обнимает за талию, прижимает, защищает своим мощным телом. Он ни за что не даст упасть! Уверенность в этом поднимается откуда-то из тайной глубины сознания, успокаиваюсь и позволяю себе ни о чем не думать, а только впитывать впечатления. Отдаюсь моменту страсти, ощущаю внутри собственного тела бесконечную мужественную силу и уступаю наслаждению. Оргазм налетает внезапным ураганом, лишает воли и чувства реальности, заставляет отчаянно вцепиться в Криса. Он стонет, и этот стон вмещает все, что невозможно сказать словами. Меня обжигает горячая влага освобождения; смотрю в прекрасное счастливое лицо Криса. Зачарованно наблюдаю, как смягчаются его черты, как медленно спадает напряжение.
