Она кивнула.
— А я думал… — Антон вздохнул и сложил руки на груди. — А я надеялся…
Она толкнула его в бок. Ей нравилось, когда он дурачился.
— На что ты надеялся? Говори!
— Что в твоей деревне, на твоем поле, будет питомник хасок.
— Вот как? — Она прикусила губу. — А в этом есть смысл. Они станут охранять тыквенное поле.
— У них нет такого в генах.
— Но разве об этом знают все? — Ирина быстро повернулась к нему. — Я готова немного… подвинуться… — сказала она и слегка отодвинулась от него.
Он же быстро поднял подлокотник, разделяющий два кресла, тесно прижался к ней боком.
— Ох, ты хочешь меня совсем…
— Прижать… да… к себе… — прошептал он.
Голос стюардессы призвал пассажиров приготовить столики для обеда.
— Как я понял, мы договоримся? — насмешливо спросил он, раскрывая столик.
— Да, — сказала она. — Считай, что уже. В принципе. Детали — потом. — Ирина тоже раскрыла столик. — Что нам дадут? — повела носом. — Курица?
— Ага, и, по-моему, рыба. — Антон поиграл ноздрями.
— Я — рыбу… — сказала она, а он, не отрываясь, следил за ее лицом.
— Ты мне очень нравишься… сегодня. Очень… — пробормотал он.
Она просто кивнула. Он засмеялся. Стюардесса подала им обед, упакованный в блестящую фольгу.
— Вот, две рыбы, приятного аппетита…
В аэропорту Вены им предстояло пересесть на местный самолет до Клагенфурта. Времени между рейсами — сорок две минуты. Антон, поднимая сумку с тыквой, простонал:
— В следующий раз я по-другому обойдусь с этим плодом.
— Как же?
— Сфотографирую и пошлю.
— Быстрой почтой? — спросила она.
— Хотя бы. Все руки оттянула, — нарочито хмуро ворчал он. — Но, слава богу, мы летим не на Украину, — неожиданно заявил он.
— Там особое отношение к тыкве?
— У-у… Если мужчине дают тыкву, это означает — поворачивай оглобли. Если он жених.
Ирина засмеялась.
— Ага-а… Можно подумать, ты чувствуешь себя женихом! А я даю тебе тыкву!
Он поставил сумку и посмотрел на нее.
— А кем я должен себя чувствовать? — спросил, глядя на нее в упор.
— Ты… не знаешь? До сих пор? — Она говорила тихо, а глаза ее блестели.
— Скажи мне… — так же тихо попросил он.
— Мужем, кем же еще.
Он раскинул руки, а она спрятала лицо у него на груди.
Таможенники сосредоточенно рассматривали тыкву, просвечивали ее нутро — не тайник ли.
Герд встретил их и сразу повез на свой огород. В маленьком домике показал коллекцию тыкв, снятую на видео. Потом отвел в теплицу, где дозревали особенные сорта. Он сказал, что у него есть еще один сорт, необыкновенный, который продлевает молодость. Он выращивает его для одной фармацевтической фирмы.
— Эта фирма хочет прийти и в Россию, понимаешь? — сообщил он, глядя на Ирину. — Им нужны местные источники сырья. Я уже сказал, что семена моей тыквы есть в России. Назвал твое имя.
— Спасибо, — поблагодарила Ирина.
Она шла между ним и Антоном и думала: а ведь Герд говорил правду тогда, в Шереметьево. Тыква ввела ее в другую жизнь.
Герд между тем не умолкал ни на секунду.
— В общем, за тыквой надо ухаживать нежно, — уловила она последнюю фразу, когда они вошли в его дом.
— Как за любимой женой, — раздался голос из кухни.
Следом за голосом появилась женщина, которой он принадлежал.
— Здравствуйте, — сказала она по-русски, без всякого акцента.
Ирина смотрела на миниатюрную жену Герда, очень складную, с кудряшками-змейками тыквенного цвета, ожидая, когда их представят.
— Марина! — услышала она голос Антона, не понимая, почему говорит он, а не Герд. — Господи…
Ирина вздрогнула.
— Она самая. — Марина засмеялась.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Антон.
— Живу, — ответила она.
— Это моя жена, Марина, — спохватился Герд.
— Я вышла замуж за Герда. Он прельстился моими… овощами. — Она засмеялась. — Помнишь тыкву у меня в прихожей? — Не дожидаясь ответа от Антона, повернулась к Герду: — Иди, иди, переоденься. Обед готов.
Герд кивнул и послушно ушел в другую комнату.
— Я… — начал Антон.
Но Марина перебила его:
— Я бы сказала, — она повернулась к Ирине и, глядя на нее снизу вверх, серьезным голосом проговорила: — Среди множества полезных свойств тыквы есть особое. Она притягательна для мужчин. Возьми в руки тыкву — и он твой. — Она засмеялась первая. — Потому что на самом деле мужчина видит не тыкву, а готовую золотую карету, на которой можно прокатиться под венец. А дальше — все как по маслу. Тыквенному, — добавила она. Снова засмеялась. — Жаль, не могу познакомить вас с дочерью.
Антон изумленно посмотрел на нее.
— Дочерью? — переспросил он.
— Да. У нас с Гердом дочь. Она сейчас в Италии, со своим классом. Тоже хочет стать врачом. Но не участковым терапевтом, — засмеялась она, — как некоторые. Фитотерапевтом. Ее отец, то есть Герд, влюбил девочку в тыкву.
Ирина ощущала странное волнение. Она не совсем понимала, кем эти двое приходятся друг другу.
— Герд несколько лет жил в Италии. Там научился использовать все, что есть в тыкве. Даже корни кладет в омлет и суп. А цветы — в салаты и ризотто. Про мякоть я не говорю. Он даже сушит кожуру. Зимой размочит, обваляет в муке и жарит во фритюре. Герд уверяет, что в тыкве все, абсолютно все — эликсир молодости.
— Надо сказать матери, — заметил Антон.
— Она все еще изучает проблемы старения? — спросила Марина, обернувшись к нему. — Как удачно Нина Степановна отослала тебя подальше от меня.
Марина усмехнулась.
— Ничего подобного. — Антон кинулся на защиту матери. — Я вернулся с Чукотки, а тебя уже…
— А меня уже Герд увез на вечный тыквенный бал. — Она улыбнулась. — Увидел мои рукотворные тыквы и влюбился. Потом рассказал легенду, и я в нее охотно поверила. — Она оглянулась на дверь, в которую ушел Герд.
— Расскажите, — попросила Ирина.
— Тыква похожа на луну. А если поить серебряным светом луны старого человека, к нему возвращается молодость. Это так и есть. — Марина подмигнула Антону. — Проверено.
— А мы привезли свою, — объявила Ирина. — Она выросла из семечка, которое подарил Герд. Антон, вынимай.
Он наклонился над сумкой, дернул молнию и вытащил тыкву.
— Двенадцать килограммов, — сообщил он. — Есть справка, — добавил серьезно.
По очертаниям тыква походила на полную луну апельсиново-кораллового цвета.
— Сюда, сюда, — указала Марина на стеллаж.
— Завтра отвезем ее на праздник, — сказал Герд. — О-о, чудесный экземпляр. — Он вернулся, переодевшись к обеду в клетчатую рубашку.
