Развязки этой истории Лёша не застал, потому что отца перевели в другую часть, и они уехали. Но знал продолжение из рассказов друзей.
Она провожала его в армию, отпросившись на несколько дней из театрального училища, в котором уже училась. И утром, стоя у военкомата, обещала обязательно писать и дождаться. Не дождалась. Через полгода ей поставили страшный диагноз – рак крови. Врачи ничего не смогли сделать, и она сгорела за несколько месяцев. Аркадия даже на похороны не отпустили – кто она ему?
- Клим, даёшь тоже! Ты же не виноват! Судьба так распорядилась, одному Богу известно.
- Судьба, - эхом повторил Аркадий. – И у Ксюши теперь детей не будет – судьба. Про Настю я вообще молчу, нет у нас с ней нормальной жизни, и никогда не было, промучилась со мной. А теперь вот – оказывается и Катёна… из-за меня… Тоже судьба? Может, рок надо мной какой-то? Проклятье?
- Прекрати загоняться! – друг пытался поймать его взгляд. - Это просто стечение обстоятельств. Да и что Катюша? У неё всё хорошо: замужем, муж любит, дочку растит. Это не твои слёзы – водка плачет! Всё, завязывай!
На сей раз он решительно забрал бутылку:
- Поехали ко мне. Валентина хоть покормит, ты, небось, со вчерашнего дня не ел.
Но он как будто бы не слышал его.
- Если ещё и малой жизнь испорчу – не прощу себе.
Повисла пауза. Лёша поставил бутылку за спинку дивана, а сам снова сел рядом:
- Слышишь, Клим? Не верю я во всякие там предрассудки, заклятья-проклятья. Но Маринка – это ведь правда не вариант. Ну, что ты девчонке голову дуришь? И себе жизни нормальной не даёшь. Да отпусти ты её уже! – друг, наконец, высказал то, что столько месяцев хотел сказать, но не знал, как подступиться. - Хотя я думал, вернётесь в Москву – и всё, конец вашему гастрольному роману. Странно, что ты и так ещё с ней до сих пор. Но вечно-то так продолжаться не может! Мы ж не молодеем. И ей дальше идти нужно, самой, своей дорогой. У тебя – своя жизнь должна быть, с Настей, с детьми. А у неё – своя. Ну что её ждёт рядом с тобой – роль любовницы в двадцать лет? Так была бы какая-нибудь кукла пустая, безмозглая – так ей это может быть и за счастье было. Но Маринка ведь другая. Отпускай-ка ты её в эту Францию, пусть учиться едет, замуж выходит, детей рожает. Для своей дочери ты бы этого хотел, так ведь?
Аркадий молчал. Товарищ высказал сейчас вслух те мысли, которые и так периодически крутились у него в голове, а со вчерашнего вечера обрели вдруг ещё один, новый смысл.
- Ты прав. Так правильно будет. Умом я это понимаю. Вот только представить себе не могу…, - он не договорил то, что не может представить, что будет, если исчезнет из его жизни это вечно смеющееся создание, перестанет согревать душу, делиться с ним своей радостью, счастьем и любовью. – Нужно поговорить с ней.
- Надеюсь, сегодня ты это делать не собираешься? – и, встретившись с его вопросительным взглядом, добавил: - Ты в зеркало на себя смотрел? Ты же её испугаешь! А как дохнёшь – так её в вытрезвитель заберут.
Алексей предпринял последнюю попытку:
- Ну, так что, едем к нам? Давай, поужинаем, поговорим. Помоешься, проспишься. А завтра утром я тебя сам к ней отвезу.
- Нет.
- Ну, как хочешь, больше уговаривать не буду.
Он встал, развернулся и направился к двери.
- Лёха! – окликнул его друг.
- Что? – он повернулся с мыслью: «Передумал?»
- Водку-то оставь.
И, поскольку тот колебался, раздумывая, стоит ли это делать, Аркадий пожал плечами и добавил:
- Ты же знаешь… я всё равно….
Лёша поставил на стол бутылку, которую, как ему казалось, прихватил незаметно, и быстро вышел.
Глава 37
Климов открыл дверь своими ключами. Он знал, так рано все ещё будут спать, и он сможет спокойно принять душ и привести себя в порядок. Голова ещё гудела, и руки не совсем повиновались, промазывая ключом мимо замочной скважины. Но он уже точно знал, что нужно и что он будет делать дальше.
Ещё вчера вечером, когда ушёл Алексей, у него было огромное желание снова влить в себя лошадиную дозу и отключиться, чтобы не лезли в голову навязчивые вопросы и ответы, чтобы очнуться только тогда, когда всё разрешится само собой. Он не хотел встречаться с дочерью, даже в мыслях страшась того момента, когда придётся посмотреть ей в глаза.
«Пусть уедут. Лучше я потом ей позвоню. По телефону проще будет…. Потом».
Но когда он потянулся к бутылке, чтобы осуществить этот план, его мобильник, номер которого был известен только узкому кругу людей, и который он никогда не отключал, выдал трель, оповестив хозяина, что пришла СМС-ка. Он терпеть не мог такое общение и всегда всем говорил: «Если что-то нужно – звони!», друзья это знали. Кто вдруг решил таким образом напомнить о себе?
Он ещё только потянулся за трубкой, но уже точно знал - Маринка.
«Я тебя люблю. Ты мне нужен».
Аркадий держал в руке мобильник, от которого, как ему казалось, шло тепло. Именно тогда, ругая себя за малодушие, он понял, как должен поступить. Плеснув в стакан грамм сто, остальное содержимое бутылки отнёс в умывальник, и, держа её перевёрнутой, глядя на вытекающую прозрачную жидкость, бормотал себе под нос, как будто отвечая на СМС:
- Прости, девочка. Не могу сегодня. Завтра. Завтра обязательно.
Сон его был неглубокий и беспокойный, с какими-то кошмарами. Но рано утром он уже был на ногах. Сполоснув лицо и проглотив одним махом содержимое стакана, вызвал такси и назвал свой адрес.
Выйдя из душа, он почувствовал себя значительно лучше. А коньяк и сигарета окончательно оживили, и он понял, что страшно проголодался. Он не ел почти два дня. Роясь в холодильнике и накладывая на тарелку всё подряд, услышал за спиной голос Насти:
- Давай, разогрею чего-нибудь.
- Не надо. Я так, с чаем.
Доедая, и не поднимая глаз на жену, спросил:
- Катя ещё спит?
- Нет, уже ходила. У тебя что-то случилось?
- Уже всё нормально. Пойду, на внучку посмотрю.
Он тихонько постучал в дверь Катиной комнаты. Дочь открыла.
- Привет. Можно? Спит? – шёпотом спросил он.
- Да. Заходи.
Он присел около кроватки. Малышка спала, подперев щёчку крохотным кулачком и забавно сложив губки. Он улыбался, глядя на неё, и старался не дышать в её сторону, чтобы не побеспокоить этот крепкий счастливый сон. Полюбовавшись внучкой, поднялся и посмотрел на дочь.
- Прости меня, Катюша. Хотя думаю, мне нет прощенья.
- Давно простила. Как только ты вернулся.
- Если бы я мог как-то это исправить, что-то изменить…, - он отводил взгляд, боясь встретиться с ней глазами.
- Можешь.
Катя помолчала, пытаясь сформулировать то, о чём много раз порывалась его попросить.
- Ты можешь сделать так, чтобы я не чувствовала себя виноватой, - и, встретив его недоуменный взгляд, продолжила: - Вы всегда мне рассказывали, как я вас познакомила. Я ещё в школе себя за это винила, видела, что ты только нас с Игорем любишь. Я одно время даже мать ненавидела, считала, что это только она виновата, что ты так себя ведёшь, что она тебя не достойна.
