Что еще говорила?
– Что ты беспринципная карьеристка и пойдешь по головам к своей цели.
– Неправда.
– Конечно, неправда. Ты милая, добрая, умная, красивая и очень сексуальная девушка, – подхожу ближе, тяну Марго на себя, она сопротивляется, усаживаю на стол. – Я говорил тебе, что эти штанишки почти свели меня с ума?
– Миша, мы сейчас о другом. И я, кстати, написала заявление на увольнение.
– А я его с удовольствием подпишу.
– Даже так? Тебе безразлична моя судьба? Ты черствый человек… ты…
Она не успевает договорить, какой я еще, наконец касаюсь ее губ, они влажные, мягкие.
– Соскучился, сил моих нет.
– Миша….
– Да, я уволю тебя, чтоб не соблазняла здесь больше никого, чтоб сидела дома, рожала каждый год детей, Софи хотела братика. Надо начать работать в указанном направлении.
– Ты серьезно? Миша… да перестань…
Вырывается, смотрит в глаза, они у нее бездонные, голубые, красивые.
– Знаешь, я дал себе зарок не влюбляться в блондинок. Вот в таких – с виду нежных, невинных, с родинкой на щеке, которые так умело потом выковыривают сердце из груди.
– А сам?
– А сам влюбился.
– Правда?
– Кристальная.
– Я не буду ничего выковыривать. Скажи еще.
– Люблю тебя, Цветкова.
– А я люблю тебя. Но давай ты еще уволишь Эльвиру?
– А давай, но тебе тогда до свадьбы и декретного отпуска придется быть моим секретарем.
– Свадьбы?
– Конечно. Марго, ты станешь моей женой?
– Да… да… конечно, да.
Она плачет, это так трогательно и мило, снова целую, теперь уже настойчиво, прижимая к себе сильнее.
Надо делать братика прямо сейчас.
Маргарита
– Я не понимаю, в чем трудности? Почему нельзя одновременно вынести торт и запустить салют? И мы договаривались о ростовых куклах, они будут? День рождения уже завтра.
Слушаю долгое объяснение организатора, она уверяет, что все будет на высшем уровне, что все вывезут, выкатят, запустят, кого надо нарядят. Морщусь, глажу живот, мини-Вишневский решил устроить внутри меня бои без правил, пинается все утро, а это потому, что папочки нет рядом.
Улыбаюсь, смотрю в окно, начало сентября выдалось жарким и солнечным, лето не хочет уходить. Двое работников вешают гирлянды из шаров и флажков, другие расставляют столы, завтра нашей Софи восемь лет, она уже пошла в школу, и ей там очень нравится.
Они с Мишей в городе, а я, Стив и Пашка на даче, которая стала нашим семейным гнездышком, и ни одни выходные не обходятся без гостей и милых посиделок.
– Да, да, выше давай, хорош, крепи, – Пашка кричит работнику, у него очень хорошо получается ладить с детьми, собаками, но не с девушками, все какие-то не те попадаются.
Малыш снова толкнулся.
– Так, прекращай буянить, я все расскажу папе, что ты заставляешь мамочку нервничать, сиди тихо, доктор сказал, что тебе еще как минимум две недели пить из меня кровь.
У нас будет мальчик, как и наколдовала Софи, а свадьба уже была – ровно через два месяца, как Михаил признался в любви на ступеньках офиса, после этого набив Эмилю лицо.
Потом мы долго разговаривали, еще дольше целовались, Дорохова, узнав о нашей свадьбе, уволилась сама, распустив при этом слухи, что я залетела от Вишневского-младшего, и теперь он обязан жениться.
Но Миша и я не обращали на это внимания, и это замечательное событие случилось немного позже. А перед этим было все, как и должно быть: Миша просил моей руки у мамы и папы, что прилетел в гости, было красивое платье, немного гостей.
Все происходило на той самой лужайке перед домом, где сейчас готовят день рождения Софии. Дальше был медовый месяц, лазурный океан и белоснежный песок пляжа.
Миша – он невероятный, рядом с ним нет той скромной Маргаритки Цветковой, которая лишь со стороны смотрела на счастье других. Я теперь счастлива сама, я сильная и уверенная Марго Вишневская.
Звучит.
Мама встречается с моим тестем, у них кипят страсти, которым позавидуют молодые. Они то сходятся, то расходятся, мама говорит, что мужчину, который всего достиг и у которого все есть, нужно держать в тонусе, день пряник, два дня – кнут.
Интересная теория.
Тот самый сосед, сын прокурора Егор, конечно, расстался с Кристиной, мы как-то видели ее в ресторане в обществе немолодого мужчины, она сделала вид, что нас не знает.
Алиса добровольно подписала бумаги об отказе на дочь взамен на срок в соучастии в шантаже, пусть это будет на ее совести. Если София спросит, где ее настоящая мама, расскажу правду, но только пусть девочка подрастет.
А вот Валера, его любовница Сурикова и начальник службы безопасности Малахов получили реальные сроки, уж сосед-прокурор постарался. Вся эта троица, а еще плюс лже-горничная были замешаны не в одном преступлении.
Веденеев не получил контракт, слег с инфарктом, говорят, уехал в Швецию лечиться, мамин друг дядя Яша, встретил прекрасную женщину в филармонии, и надеюсь он излечился от любви к Матильде.
Мама тогда открыла все-таки свою выставку, но центральным экспонатом был не Адам, а портрет бога-искусителя в позолоченном лавровом венке, с яблоком в руке и слегка прикрытым мужским достоинством. Но о том, что там запечатлен на века генеральный директор очень солидной фирмы, знали только мы, потому что бог-искуситель скромно отвернулся.
Не пристроенный и не влюбленный остался только Паша, но я так хочу, чтоб он встретил ту самую, ради которой оставит свой цинизм, пошлость, разгульный образ жизни. Чтоб она ему помотала нервы, не сразу сдалась под его обаянием, а потом… потом…
– Стиви, нет! Нет, нельзя, фу, проказник! Паша, лови его, – открыв окно, кричу, чтоб отобрали у собаки гирлянду с шарами, которую он потащил в кусты.
Но Паша не успевает, запинается и летит прямиком в бассейн. Я начинаю смеяться до слез, придерживая живот, до спазмов, а потом громко охаю, практически оседая на пол.
Болезненные спазмы проносятся по телу, не сразу понимаю, что происходит.
Я что, уже рожаю?
Нет, нет, сейчас никак нельзя, завтра праздник.
– Малыш, я не поняла? Это что такое? Ой… ой… ой…
Это схватки, я так боялась их с чем-то спутать, но врач сказал, что их я узнаю сразу. Немного отпускает, опираясь о стол, смотрю в окно, Паша уже вылез из бассейна, нужно крикнуть, позвать его.
– Паша! Паша! Быстрее сюда!
Он не слышит,
