понимаю! Вообще без обид, да? Мы с этим дефолтом все вместе в заднице оказались. Но мои бабки мне нужны сейчас. У меня и так трещит всё по швам. Тебе за бочки расплачиваться, а мне за цистерны, понимаешь разницу? Я бегаю по своим клиентам, ты теперь по своим бегай – не моя забота.
Мозг работал лихорадочно, но вариантов не было. Нельзя было и про ментов рассказывать – Осетину такой риск нафиг не нужен, так можно и на дно Волги отправиться, сомов кормить.
– Блин, Аслан, ну не готов я! Ты же прям на голову свалился! Дай время.
– Сутки. Больше не могу, серьёзно! Сутки – по старой цене, а всё, что дольше – будет считаться уже по новым расценкам, один к четырём от старых. Прости брат, бизнес, ничего личного. – Садясь в машину, пошутил: – И надеюсь, мне не придётся тебя искать, да? А то искал я как-то одного ненадёжного человека... И нашёл! – подмигнул и, плавно подняв тонированное стекло, уехал.
В тот же день, уже совсем поздно, к Даниле домой подъехал тот мужик из гаражей. Переговорили, решили попробовать поработать вместе, поэтому на следующий день Данила рванул по папиным контактам, пробивать, кто точно будет брать цветной металл и на каких условиях.
Всю следующую неделю пропадал за городом, в сторожке брошенной бахчи, куда мужик провозил кабели. Вынимал металл, сортировал, прятал отходы – чтобы комар носа не подточил. Кирей что-то подозревал, приставал с расспросами. Данила отмахивался:
– Братан, ну отвали! Может, я бабу нашёл? Имею право?
– Твоя баба воняет резиной и железом, ты в курсе? И руки у тебя от неё чёрные. Даныч, реально, куда ты опять полез?
– Всё нормально, брат. Серьёзно...
Иногда Кирей просил подвести их с Маринкой до института. Данила разрывался. С одной стороны – братан остался без тачки по его вине, а с другой – Маринка. Опять Маринка.
Пока не видел её, пока рвал свои кровавые мозоли об кабель и обжигал руки кислотой из аккумуляторных батарей – вроде и не до неё было. И даже казалось, что наконец-то отпустило. И всё, чего хотелось с утра до поздней ночи – это спать.
Но стоило только увидеть её – становилось мало воздуха. Даже ещё хуже, чем в тот, первый период сразу после приезда Кирея из Италии.
И это ещё больше заставляло сторониться их, отчего Кирей ещё больше наседал с расспросами. Но Данила только отшучивался и упрямо, копейка к копейке, косарь к косарю собирал деньги для Осетина – теперь уже по цене вчетверо большей от прежней.
Вот только и времени было мало, и дело шло со скрипом.
Все пребывали в шоке от рухнувшего рубля. Кто-то суетился, пытаясь поймать новую волну, кто-то наоборот прижух, выжидая, что же дальше.
Бабки в магазинах скупали макароны, гречку, горох и соль. Неудержимо поползли вверх цены на жратву и бензин.
А вот на металл, наоборот, рухнули: предложение резко превысило спрос. Желающих, а скорее даже вынужденных заняться сдачей металла стало слишком много, в то время как крупнейший приёмщик области – Металлопрокатный завод, наоборот, сбавил производительность, в свою очередь, завися от заказчиков своей продукции, у которых тоже всё в одночасье встало.
Экономика страны словно замерла на судорожном вдохе в ожидании чего-то ужасного. Мужики на приёмках всё чаще и смелее начинали разводить дебаты по поводу близкой революции. Пацаны, кореша по прошлой лихой жизни, стали сбиваться в шайки и гоп-стопить: от мелкой хулиганки в подворотнях, до грабежа фур на подъездах к городу. Звали и Данилу, но он упирался и вместо этого стал таксовать по ночам.
К нужному сроку насобирал всего треть суммы для Осетина, и тот включил счётчик.
Ещё через пару дней перестал выходить на связь мужик с цветметом. Почуяв неладное, Данила рванул в гаражи и застал там ментовской шмон. А мужичок с обречённым видом стоял чуть в стороне, под присмотром оперативников, и давал пояснения под запись.
Данила проехал мимо – не назад же поворачивать! – дядька глянул на него мельком и отвернулся. Он был нормальный мужик, за собой тянуть не собирался, но Даниле и без этого стало сильно не по себе.
Цветмет слетел, пришлось искать другие пути. Пошёл сдаваться дяде Серёге на водилу большегруза, но вакансий не оказалось. Сейчас всем нужна была работа.
Остался только круглосуточный извоз с неизменной монтировкой под сиденьем и ножом-выкидухой в кармане. Жигулёнок работал наизнос. Данила никогда заранее не знал, доедет пассажир до места или нет – просто мысленно скрещивал пальцы, и шутил, обещая, что домчит быстрее ветра. Без шуток сейчас вообще было никак.
У этого грёбанного глобального мандеца должен был быть конец или хотя бы просвет – Данила это знал, по-другому быть не могло... Но руки опускались. Устал, как скотина. Всё чаще вспоминался последний разговор с Рамзой. Но воротило от этой перспективы по-прежнему сильнее, чем тянуло к шальным деньгам. Был внутри какой-то странный упрямый стерженёк, который гнулся, но не ломался.
На волне этого упрямства взял да и снял за бесценок участок в десять соток под точку металлоприёма. Вообще, металлоприёмки по городу закрывались одна за другой, в этой нише уже виднелось дно... Но ниша всё равно была и влекла, а чутьё шептало: всё ещё будет, главное продержаться.
– Марин, ну что опять не так?
Она поёжилась, будто случайно освобождая плечи от его объятий.
– Всё нормально.
– Не похоже, – буркнул Кир, убирая руку. – Всё из-за Димана дуешься?
Маринка усмехнулась.
– А чего из-за него дуться, ничего же особенного не случилось. Подумаешь, за сиську схватил. Дело житейское.
– Марин, ну я уже сказал – я этого не видел! Там, может, и не было ничего, просто ты опять драматизируешь.
– Ну-ну. А этому, твоему, ненормальному, Катька сказала – Катька, даже не я! – и то он сразу же впрягся!
Кир помолчал.
– Ну тем более, Марин, Даныч уже всё порешал. Ты что, хочешь, чтобы и я полез? А смысл? Чтобы не только ты в штрафниках ходила, но и я? Ну бортанут нас с тобой тогда обоих, тебе легче станет? Я, между прочим, с Петровной почти час из пустого в порожнее переливал, стрелки от тебя отводил, чтобы на Китае не отразилось. Ну? Сама подумай, что тебе сейчас важнее? Ну Марин...
Снова обнял и она, сделав над собой усилие, не
