тоскую. Но... он вырос. Женился. У него своя жизнь. Я успокаиваю себя тем, что он где– то есть, что он живет так, как ему нравится. И что, если будет трудно, он придет ко мне.
– Артему трудно, но он пришел ко мне, Лесь. А уехал на край света.
– Значит, ему там лучше.
Пожалуй, она права.
Я прислонился лбом к ее лбу.
– Я тебе говорил, что люблю тебя?
Последовала заминка.
– Не помню.
– Не помнишь?
– Да. Это было давно.
– Давно? Вчера – это давно?
это давно.
– Я люблю тебя.
– Что ты сказал? не расслышала.
– Ты начала глохнуть? Что– то рановато. Но так и быть повторю. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
– Я тебя тоже.
Спустя 2 года
Влад
Подхожу к своему кабинету и предчувствую апокалипсис.
Дверь приоткрыта, изнутри раздается подозрительное шуршание. Мне даже уже заходить туда не хочется. А надо.
Отважно открываю дверь шире и делаю шаг вперед. Да так и остаюсь стоять.
Светловолосая девочка за моим столом очень сильно занята своими женскими делами и не замечает появление своего отца.
Она стоит на моем кресле, перед ней на моем рабочем столе оранжевый пластиковый таз. Где она его только взяла?! И она что– то там активно месит. Что– то бумажное. Мама же недавно тесто делала. И Есении надо. На кухне не получилось. Там слишком много взрослых. Не добраться до интересных вещей незаметно. А в мой кабинет получилось. Раздолбай– отец забыл закрыть дверь еа ключ, чем и воспользовалась маленькая проказница. Правда, в кабинете нет муки. Но много бумаг. А они тоже белые.
Бояться мне, как я понимаю, уже поздно. Осталось выяснить, насколько крупно я попал. Поэтому делаю внутрь помещения еще несколько шагов. Замечаю свой растегнутый кейс на полу. Там был трехсторонний контрвкт, подписанный итальянцами. Который должны были подписать австралийцы. Артем нашел для нашей компании очень выгодного партнера.
Я должен бы вылететь вечером в Сидней, чтобы его подписать...
Дочь отрывается от своего интересного занятия, встречается со мной такими же, как мои собственные, синими глазами, вытирает пот со лба одной рукой, тычет пальцем в таз и произносит:
– Тесто! Еся – молодец?
Не знаю плакать мне, или смеяться.
Подхожу к ней, беру ее на руки.
– Тебе сюда нельзя заходить, помнишь?
Длинные черные ремницы взмывают вверх. Нижняя губа подрагивает. В глазах появляется вселенская печаль.
– Еся – не молодец?
Вздыхаю.
– Молодец, Еся, ты – молодец. Это папа у тебя – старый осел, который непонятно как теперь будет выкручиваться.
Дочка отрицательно машет головой, обхватывает меня за шею обеими ручонками и с жаром шепчет в ухо:
– Нет! Папа – тоже молодец.
– Влад! – раздается голос Олеси из коридора, – Ты Есю не видел? Никак не могу ее найти.
– Видел. Здесь она.
Жена заходит к нам, профессиональным взглядом дважды мамы подмечает и кейс на полу, и таз на столе, и кавардак в кабинете.
– Дааа, – тянет гласную букву, заглядывая в оранжевое безобразие, – И что это было–
– Контракт. С итальянцами и австралийцвми.
– Круто! – подытоживает она.
– Что делать, не знаешь? Вечером я должен был вылететь на его подписание второй стороной.
– Что делать, что делать... Распечатать его еще раз, вылететь в Италию, потому что вряд ли они согласяться лететь к нам во второй раз. А Артема попросить привезти мистера Гордона сюда. Он давно уже на русский борщ напрашивается.
Я недовольно морщусь. Опять этот австралийский крокодил булет пускать слюни на мою жену.
У меня на лице отражается течение моих мыслей.
– Не ревнуй. Он сюда вместе со своей женой прилетит. Ей – двадцать два. А ему не интересна.
– Ничего ты в мужиках не понимаешь, Олеся.
– Зато я понимаю в женщинах. И помнишь? Я тебя люблю.
Помню. Это я помню.
Она забирает Есению, а я звоню Артему и озвучиваю ему наш план.
Сын сначала возмущается, потом ругается. Но, в конце концов, соглашается уговорить и привести Гордона. Очень жаль упускать эту сделку. С итальянцами я договариваюсь сам.
И уже пару часов спустя прохожу на борт самолета, чтобы успеть вернуться к приезду Артема и Гордона с супругой. Кстати, австралиец соглашается на удивление быстро.
Може быть, все и выгорит.
Артем
Два года меня не было в Москве. Сейчас под трескотню Гордона я рассматриваю город, который практически не изменился и чувствую непонятную эйфорию от того, что я дома. Мне казаллсь, что все это время я не скучал. И только сейчас я понял, что это не так. Что мне очень не хватало дома.
С другой стороны, меня ведь никто не гнал отсюда. Но то время мне было легче пережить на чужбине.
Майклу и Стелле предложили остановиться у нас, хоть так и не принято. Но учитывая случившийся форс– мажор, это было что– то вроде извинений. Австралиец – неплохой человек, однако ужасный бабник. Кажется, поэтому его молодая супруга везде за ним таскается.
Наш кортеж останавливается возле особняка и, выйдя из автомобиля, я замечаю чуть поодаль высокую девушку. Длинные белокурые волосы затянуты в "конский хвост". Стройные загорелые выглядывают из летних шорт. Соблазнительная грудь обтянута коротким топиком лазурного цвета. Девушку разглядываю не только я.
Австралиец тоже заинтересовался.
– Какая русская красавица! – восклицает он восторженно, – Ваша родственница.
Тут прекрасное виденье равняется с нами и снимает солнцезащитные очки.
– Артем, чего ты так на меня уставился? Не признал, что ли? Я не особенно изменилась.
Этот голос я хорошо помню. Вот он и правда не поменялся. Не то что его обладательца.
– Александра! Какими судьбами? – чуть морщусь, имитируя радушие.
И наталкиваюсь на обжигающий насмешливый взгляд.
Девушка стоит не далеко от меня. Но делает несколько шагов в мою сторону и шепотом шипит.
– В глаза мне смотри. Хватит мои сиськи разглядывать.
И опять этот давно забытый взрыв раздражения.
– Да кому они нужны, твои сиськи?! – шиплю в ответ, наклоняясь к ней ближе.
Меня обволакивает аромат земляники. А взгляд останавливается на ее губах.
Хороша!
Когда только вырасти успела?
КОНЕЦ
