стеклянного дома. Когда я подумала о водопадах и ущелье, мне было плохо. Или он собрался покончить с собой, или я не понимаю, как можно объяснить такое поведение.
Мне казалось, что я нахожусь в открытом море на борту корабля, а где-то там был раб, который захотел воспользоваться непогодой, чтобы сбежать и обрести свободу. Господи, Ной! Я начинала ненавидеть его. Какой же он был упрямый! Возможно, он прятался в одной из комнат и выжидал подходящий момент, чтобы сбежать, — я все еще надеялась на это.
— Ты здесь?.. Ной! Ты еще здесь?
Никто не отвечал. Вместо этого раскаты грома, молния, шторм и стена дождя — сейчас сильнее, чем раньше. Как далеко он мог уйти? В каком направлении? Во мне закипал гнев. Почему он не поговорил со мной? Почему он просто встал и ушел? Совершенный идиот! Невыносимо упрямый! Чертыхаясь, я бежала в сторону входа в зал и точно знала, что он не сказал мне ничего, потому что думал, что я его предала. Этим он причинил мне боль. Я должна сообщить сестре Фиделис о его исчезновении. Вместе нам, пожалуй, удастся найти его.
Он будет ненавидеть меня вечно. Но если я ничего не сделаю, то его может убить молния, накрыть лавина, его может заклевать хищная птица или, наконец, он может утонуть. Снова и снова я предвидела опасности на его пути и не могла избавиться от мрачных мыслей. О чем он думал, решаясь на такой безрассудный поступок? Он был слеп, черт возьми! Разве он не знал этого? Вспышка света осветила крыльцо. Без стука я ворвалась в контору сестры Фиделис. Вспоминая позднее этот момент, я удивлялась, что дверь не была закрыта. Открытая сумка лежала на столе. Рядом с ней еще какие-то вещи, кошелек и выглаженный платок с вышитыми инициалами. Я не намеревалась осматривать их, однако при слабом свете телефона заметила флакон с глазными каплями, выкатившийся из сумочки. Я хотела положить его обратно — флакон был еще наполовину полон, — как вдруг увидела, что пипетка была неподходящей. Попытка насадить ее на флакон оказалась неудачной. В итоге пипетка и флакон оказались в разных руках, и я почувствовала запах, настолько сильный и отвратительный, что меня чуть не стошнило. Это были не глазные капли. Нет. Это было… Что бы это ни было, оно имело запах разрушения. Запах яда и смерти. Это был смертельный яд. Я постаралась закрыть его как можно быстрее. При этом флакон выскользнул из моих потных рук, упал на пол и покатился в темноту. Клак, клак, клак… Вот он остановился. Был ли это яд, которым пытались убить Ноя? Скорее всего, убивать его не входило в планы сестры Фиделис, но держать его при себе она определенно хотела. Она без проблем могла подсыпать яд во время концерта в его минеральную воду, в бокал, который он поставил на полу рядом с собой. Поэтому она хотела непременно сидеть рядом с ним.
Боже мой! Подобно цунами меня накрыло сознание того, что Ной говорил правду. Он знал, что был отравлен, и никто не верил ему. Даже я. В противном случае после его приступа на концерте мне необходимо обратиться в полицию. Все они — сестра Фиделис, Виктор, Ансельм, Адамс — должны дать показания. Расследование расставит все точки над i, обнаружив яд в его крови. Тогда все узнают, что он здоров — здоров и свободен — и содержится здесь против своей воли! Он будет жить со мной до тех пор, пока мы не узнаем, что случилось с его родителями, кто он и как попал в этот особняк. Мы могли бы быть вместе всегда, не скрывая своих чувств друг к другу. Я была так глупа! Все было бы по-другому, если бы я полностью доверяла ему. Моя совесть взбунтовалась, страх превратился в гнев, и я стала искать флакон на полу. Обладая этим доказательством, я могла бы спасти Ноя! К сожалению, свет от моего телефона еще больше потускнел, и я уже едва видела собственные ноги. Шаг за шагом я пробралась из прихожей в коридор с широко открытыми глазами. Он тут! В проеме между двумя деревянными досками лежал флакон. Когда я поднимала его, то заметила, что половая доска двигается свободно. Снизу шел холодный воздух. Что же это было? Я быстро положила флакон и не могла придумать ничего лучше, чем просто передвинуть одну доску. Она была короткая, как будто подложенная или подпиленная. Соседние были одна короче другой. Я смогла разглядеть квадрат, опустила свои пальцы в щель и приподняла одну доску, затем вторую и третью. Наконец, я увидела люк с двумя металлическими кольцами на крышке. Что-то мешало мне открыть его. Я не решалась дотронуться до железных колец. Трогать запрещено! — буквально кричал мой внутренний голос. Вдруг мне показалось, что кольца светятся. Я не хотела обжечь пальцы и потому быстро задвинула доски обратно и побежала к двери. Прежде чем выйти из конторы, я обернулась. В моей голове раздался громкий, почти невыносимый вопль: что сестра Фиделис прятала в тайнике? Любопытство все разрасталось, постепенно захватывая извилины моего мозга и склеивая их. Мне необходимо знать, что скрыто там. Голоса в моей голове вступили в спор друг с другом: «Вход воспрещен! Загляни туда, трус! Вход воспрещен! Посмотри же туда наконец, трус!» Естественно, мое любопытство победило.
Я снова подошла к коротким доскам и начала двигать их, одну за другой, пока не увидела два железных кольца. Один поворот — и мне удалось открыть узкие боковые дверцы. В середине я увидела черную дыру, подобную бездне ада. Холодный воздух ударил мне в лицо. Он напоминал чье-то дыхание и чуть не сбил меня с ног, пробудив во мне болезненные ощущения, наполнившие меня под влиянием слишком большого количества плохих новостей. Черная дыра перед глазами пришла в движение, вибрировала, как желейная масса, сливалась с раскрытым люком, деревянным полом, стенами и моей рукой.
Я решила, что причиной этой своеобразной игры чувств был мой внутренний страх за судьбу Ноя и, пытаясь успокоиться, потерла глаза. Напрасно. Я не могла спокойно дышать. Из темноты показалась подвальная лестница. Грохот громовых раскатов был такой силы, что я опасалась, как бы вилла не рухнула на меня. Держа телефон в дрожащих руках, я начала спускаться по лестнице в погреб. С каждым шагом становилось все холоднее. Стены коридора осыпались. Мои ноги были ватными, и я опасалась за равновесие. Снова и снова
