темнее.
От ужаса я закричала. Последняя могила была открыта. Вырытая яма. В глубине ее лежал наполовину сгнивший гроб. Рядом с ним кучи земли. Надгробие было полированным и мраморным, как будто в этой могиле должен был лежать кто-то особенно важный. Справа и слева от него стояли цветы в вазах, которые даже при слабом свете казались удивительно свежими, как будто их сорвали совсем недавно. Два имени были выгравированы на нем. Широко раскрыв глаза, я пыталась прочитать первое имя, рядом с которым виднелось круглое изображение — можно было увидеть, что это была фотография красивой женщины. Как ее звали? Аурелия? Было слишком темно, и мне пришлось подождать следующей вспышки молнии, потому что я боялась подойти ближе к открытой могиле, а свет моего телефона был слишком слабым. Наконец блеснула молния, и я смогла рассмотреть не только имя Аурелии рядом с фото, но и другое имя из трех букв, навсегда врезавшееся в мою память, — Ной. Кто-то уже попытался выдолбить в камне дату его рождения, как и год смерти — этот год, только месяц и день еще остались незаполненными.
Это уже слишком. Я повернулась и, в полубессознательном состоянии ударившись о лестницу, посмотрела на могилы. Затем мой взгляд упал на саженцы в горшках, и, сама не знаю почему, я вдруг почувствовала сильное желание сделать с ними что-то. Как одержимая я перетаскивала горшки к могилам и высаживала растения в землю, косо и криво, бестолково. Лишь когда горшки опустели и нежные саженцы выглядывали из могил, я почувствовала себя немного лучше.
В этот момент мой телефон окончательно разрядился, а вместе с тем пропали и остатки мужества. Темнота леденила мне душу. Это был мой конец. И Ноя. Наверное, там, за этими могилами, есть еще одна, на которой уже было написано мое имя. Но я уже не хотела ее видеть.
Я уже не закрывала глаза руками и, сидя на лестничных ступенях, прижала голые пальцы ног друг к другу и свела ноги, боясь обделаться. Этого приключения я не переживу. Какая же я глупая! Ной целую неделю пытался предупредить меня. Он говорил, что никто еще не выходил за пределы особняка живым, а я была глухой. Тихо опустившись на ступеньку, я заплакала.
Вскоре холод стал просто невыносимым. При такой температуре замерзает вода. Вполне возможно, здесь было теплее, чем мне казалось, но после жарких дней я чувствовала себя здесь как в холодильнике. Мои губы потеряли чувствительность, мои босые ноги превратились в ледышку. Я поняла, что если ничего не предпринимать, то я быстро умру. Не только я, но и Ной. Все так, как они и хотели. Они хотели убить его. Я должна этому помешать. Нет, Ной!
Скованная судорогой, я на четвереньках ползла по лестнице вверх и стала стучать кулаками в дверь, пока окончательно не выбилась из сил. Я долго и громко кричала. А потом, жадно заглатывая воздух, будто после стометровой дистанции, снова села. Нет, я не собиралась сдаваться, простая передышка и снова в бой. Я думала о Ное, который лежал в грязной яме и умирал.
Я хотела снова начать бить кулаками в дверь, как вдруг до моего слуха донесся скрип железных колец. Я еще раз попыталась открыть люк, и совершенно неожиданно его дверцы наконец сдвинулись с места. Со всей силы я толкнула сначала одну, а потом другую. Свет карманного фонарика ослепил меня. Передо мной в ярких лучах стояла черная фигура. Я не могла понять, кто это был. Судя по очертаниям, скорее всего, Ансельм. Который спал с сестрой Фиделис под одним одеялом, и, вероятно, также участвовал в убийстве Вигора, Мишеля и Аурелии, их тела уже съедены опарышами и червями, и… я должна искать Ноя!
— Ансельм?
Ансельм, или кто бы там ни был, повернулся, вышел из конторы и закрыл за собой дверь. И снова полная темнота. Я остановилась у стены и резко развернулась, делая защитные движения руками. Я протерла глаза, радуясь тому, что снова была наверху, а не под землей, но слезы снова подступали к моему горлу. Кто был сейчас в комнате вместе со мной? Я насторожилась и, услышав частое дыхание, снова заплакала. В моей голове стоял сильный гул. Я ощупала себя, протянула дрожащие руки и попала… в мягкие, густые волосы. О, господи!
— Ной?
Я ощупала голову, плечи и руки. Сомнений нет, это был он. Сложив руки на коленях, он сидел рядом с дверью и дрожал всем телом. Я села рядом и прижалась к нему.
— Что с тобой? Ты снова болен?
Ища помощи, он обнял меня, зарывшись лицом в мою шею. Рыдания вырвались из его груди. Я крепко обняла его, содрогаясь от напряжения. Я понимала, что так в нем отразились мои переживания.
И лишь когда спустя некоторое время он успокоился, я смогла понять обрывки слов, которые вылетали из его рта.
— Я услышал твой крик оттуда… снизу… никто не может… никто… там, внизу… — Он больше ничего не сказал, но то, что я была там, казалось, для него еще хуже, чем для меня. Мне было непонятно, знает ли он, кто похоронен там.
— Все хорошо, — тихо сказала я и погладила его. — Со мной все порядке.
Он не поверил мне и проверял, была ли я еще жива, ощупывая меня, чтобы убедиться в том, что я осталась невредимой.
— Мне очень жаль, — сказала я. — Я должна была послушать тебя. Ты был прав с самого начала. Они тебя травили и убивали всех, кто хотел тебе помочь. Мне нужно было попросить помощь в городе, как ты и предлагал. Тогда все не зашло бы так далеко. Но я не могла, я боялась, что ты умрешь… Ты понимаешь?
Я слышала, что он сглотнул. Затем он поцеловал меня, успокоился и снова стал самим собой. Прежняя энергия вернулась к нему.
— Мне нужно идти, — сказал он хриплым голосом и тщательно высморкался в носовой платок.
Я чувствовала себя немного подавленной, ведь он, видимо, все еще не понимал, что я была на его стороне.
— Это мой последний шанс, Марлен. Из-за грозы дом обесточен. Может быть, теперь я смогу преодолеть границу.
— Ной! — сказала я твердо, требовательно и решительно. — Я пойду с тобой!
Могилы в подвале со всей отчетливостью дали мне понять, что этот особняк не был раем на земле. Настало время наконец выяснить, что здесь произошло.
— Я пойду с тобой хоть на край света! — В кармане моя рука твердо
