Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина

- Думаю, нам стоит пожить здесь некоторое время, - сказал мне муж в очередной приезд. Мы сидели за кухонным столом, ужинали разносолами, которые с таким старанием и любовью приготовила к нашему приезду Тая. Лешка ел с аппетитом и удовольствием, которого я в последнее время не замечала у него в городе. Хотя, я готовила, старалась, пыталась угодить, в надежде, что муж расслабится, и поговорит, или хотя бы посмотрит на меня так, как раньше. Но у меня не получалось с ним сблизиться. А стоило нам приехать в Патрунино, Леша закрывал за нашей машиной ворота, включал все камеры, и становился похож на себя прежнего. Запирал себя и меня за забором, и успокаивался. Кто скажет, что это поведение нормального человека?

Я промолчала в ответ на его заявление, а вот Тая заулыбалась.

- Правильно, поживите здесь. Отдохнете от города, покушаете хорошие продукты. Я у Семеновны больше молока буду брать, творог поставлю. Сима, ты же любишь мой творог.

Тае я улыбнулась, кивнула. Тётю мужа я любила, у нас изначально сложились хорошие отношения. Кроме того, Тая считалась нашей с Лешей единственной родственницей. Вот только она понятия не имела, что на самом деле происходит, и как её дорогой племянник зарабатывает деньги. И к чему мы, в конце концов, пришли. Перед Таей мы с Лешкой старательно изображали счастливых молодоженов. Не хотелось её расстраивать, да и, если честно, даже друг перед другом мы не хотели сознаваться в том, что наши идеальные отношения, вечная любовь, перестали быть безупречными. Любовь покрылась коркой тревог и недомолвок, но было страшно даже подступиться к прямому разговору. Мне казалось, что как только я решусь поговорить с мужем, всё рухнет, и обратно я наши с ним отношения уже не соберу. Именно я, ведь куда больше в отношениях зависит от женщины, от её принятия недостатков мужчины, а не наоборот.

У Таи в Патрунино проживала родственница. Сестра её бывшего мужа. С мужем Тая разошлась много лет назад, он после женился и из поселка уехал. Не помню, чтобы она упоминала о том, что, хотя бы в гости к родственникам приезжал. Уехал и уехал, Тае, наверное, так даже легче было. Не видеть, не думать о том, что у любимого некогда мужчины сложилась без нее полноценная семья, дети родились. У них с Таей детей так и не получилось, и Тая осталась жить одна, потом вот племянника к себе забрала, вырастила, воспитала, как могла. Не так уж и плохо воспитала, надо сказать. Муж мой вырос настоящим мужчиной, поступил в институт, отучился, профессию хорошую приобрел. Не Таина вина, что дорогу Лешка выбрал не ту, не праведную. С тетей он подробностями, явно, не делился. Так вот, в Патрунино у Таи проживала родственница, по факту, бывшая. Сестра бывшего мужа, с которой Тая, по сути, по-хорошему дружила, а не поддерживала родственные связи. Женщины общались, ходили друг к другу в гости, засиживались за чаем с конфетами под долгий разговор или просмотр телепередач. У бывшей Таиной золовки было большое семейство, достаточно суровый муж и четверо детей. Вот она и бегала к Тае чаевничать, чтобы просто отдохнуть от быта и бесконечных требований многочисленных членов семьи. Дети хотя и были уже все достаточно взрослыми, но до сих пор проживали с родителями, и внимания требовали много. Да и младшая дочка Таиной золовки девушкой была своеобразной. Это про неё так в селе говорили. Мне же оказалось достаточно одной встречи, чтобы понять – у молодой девушки задержка в развитии. На её внешности это не сказалось, девушкой Кристина была симпатичной, светловолосой, кареглазой, стройной, а вот её поведение и манера говорить, её выдавали. По уровню общения Кристина напоминала доброго, двенадцатилетнего ребенка. Но её родители это недостатком не считали, наверное, поэтому и внимания на проблеме не заостряли. Плохо в школе училась? Ну, так не все быть отличниками. Не собирается в город переезжать и продолжать учебу? Где родилась, там и пригодилась. Выйдет замуж, нарожает детишек и будет жить, как все. А сейчас девочке исполнилось восемнадцать, и то, что она от родителей без разрешения шага на улицу не делает, так это же замечательно. Меньше соблазнов, меньше глупых мыслей в голове.

После первого удивления при знакомстве с Кристиной, я приняла позицию её родственников, и стала общаться с девушкой на том уровне, который ей доступен. Я привозила Кристине какие-то свои вещи, самые скромные, что были в моем гардеробе, привозила ей журналы, недорогую бижутерию и губную помаду, которой та радовалась, как чему-то удивительному и диковинному, и потом спрятала от отца под матрасом своей кровати. Чтобы не рассердился. Кристина была милым, добродушным созданием, она без конца улыбалась и ко всем без исключения относилась позитивно. Она прибегала к нам в дом каждый раз, как мы с Лешей приезжали. Поначалу я даже подозревала, что она влюблена в моего мужа. Конечно, Кристина была ещё совсем молоденькой, но что бы ей помешало влюбиться в мужчину постарше, который к тому же относился к ней по-доброму и привозил маленькие подарочки, которые она воспринимала, как настоящее богатство? Но меня она приняла с той же радостью, с тем же отношением, что и Алексея. К тому же, Кристина была единственным человеком, близким мне по возрасту, с которым я могла общаться в Патрунино. Мы с ней болтали, гуляли по окрестностям, ходили купаться на речку и обсуждали всякие девчачьи глупости. Рядом с Кристиной я чувствовала себя так, будто вернулась в подростковый возраст.

Мы были довольно близки. Я до сих пор горюю по Кристине, мы с Таей часто её вспоминаем. И я внутренне замираю каждый раз, думая, как судьба с ней поступила. Что она приняла удар, который был предназначен мне, на себя. Справедливо ли это? Конечно же, нет. Но исправить я ничего не могла. И всё, что мне оставалось, это сидеть, сжавшись в один отчаявшийся комок нервов, и слушать… Слушать крики мужа, когда его убивали в этом злосчастном доме, слушать крики Кристины, которая, как мне показалось, лишь кричала, без слов и имен. Даже на помощь не звала. Лешку убивали на её глазах, и она вопила от ужаса, наверное, позабыв, как говорить. Девочка оказалась не в том месте и не в то время. Ей едва исполнилось восемнадцать к тому моменту, но, по сути, она была ребенком. Который попался убийцам под горячую руку.

В тот момент, когда эти двое в черных масках проникли в дом, меня не было. За пару часов до этого, мы с Лешкой в очередной раз поспорили, я хотела вернуться в город, а он в последние недели превратился в настоящего затворника. Ни о каком возвращении в Петербург не хотел и думать. А я устала быть добровольной узницей за высоким забором. И после нашей перепалки, я разозлилась и отправилась гулять. И я видела, видела Кристину, которая направлялась к нашему дому. Но я не окликнула её, не вернулась, мне не хотелось ни с кем разговаривать, а уж тем более натужно улыбаться, и я взяла и спряталась от Кристины за кустом сирени. Стояла за ним до тех пор, пока девушка не прошла мимо меня и не скрылась за калиткой. Какое-то нехорошее предчувствие кольнуло меня в этот момент, потому что я задержалась, стоя на дороге, и смотрела на наш дом. Был момент, когда я собралась вернуться, но в последнюю секунду передумала и направилась к реке через поле. День клонился к закату, совсем скоро должно было начать темнеть, близилось время ужина, а я никак не могла себя перебороть и вернуться. Ведь вернуться, означало примириться с мужем. Поступить так, как он хотел. А я не была согласна с его решениями. Как бы к нему не относилась, как бы не любила, но его состояние и настроение в последнее время меня пугали, по крайней мере, никакого понимания не вызывали. А с кем об этом поговорить, я не знала. Никаких авторитетов для Лешки не существовало, кроме него самого.

То, что я решила не возвращаться домой, а решила погулять, без сомнения, спасло мне жизнь. На обратном пути я прошла по деревенской улице, было уже темно, и мне не встретился ни один человек. В деревне не принято было шататься без дела в темноте. Здесь даже фонари на улицах горели далеко не везде, и дома тонули в вязкой, благоухающей ароматами цветов и трав, тьме. Наш дом стоял на отшибе, до него нужно было пройти по дороге около полукилометра от конца деревенской улицы. Но я почему-то совсем не боялась сгустившихся сумерек, правда, в какой-то момент удивились, что Леша не вышел меня встречать. Обычно он так и поступал, даже после ссоры. А в тот день не вышел, и я с грустью подумала о том, что, видимо, всерьез разозлился. Но как только я потянула на себя калитку у ворот, моё сердце взволнованно забилось. Я вдруг ясно уловила опасность. И замерла, не входя. Оглядела двор, ярко освещенный прожектором.