— Прекрати нервничать, — шепчу ей на ушко, слегка его прикусывая, — это всего лишь мой дед и твоя мама.
— Угу, — бурчит недовольно, — подумаешь, и еще куча незнакомых богатеев.
Я останавливаюсь резко, настолько, что Ксюша теряет равновесие, и не держи я ее, точно бы не устояла на ногах. Шумно вдохнув воздух, тяну Александровну на себя, беру ее за плечи, взглядом цепляя ее напуганный:
— Так, Александровна, а теперь слушай сюда, — четко проговариваю каждое слово, — прекращай трястись, словно лист осиновый, и выброси из головы всю эту чушь, ты ничем не уступаешь этим людям, это ясно? Ты со мной и этим все сказано. Даже думать не смей, что ты хоть в чем-то хуже них, поняла меня?
Она молчит, взгляд отводит, с ноги на ногу переминается.
— Поняла? — повторяю настойчивее и получаю в ответ легкий кивок.
Уже что-то.
— Ксюш, — цепляю пальцами ее подбородок, смотрю в синие омуты, что меня с ума сводят, — ты самая красивая, ты знаешь?
Она краснеет, губки свои красивые поджимает.
И вот зачем ты это делаешь?
Я не сдерживаюсь, наклоняюсь и целую свою фруктовую девочку, уже, грешным делом, подумывая, как отсюда свинтить. Она на меня словно наркотик действует, и вставляет меня от нее так, что думать ни о чем не могу. Все мысли ею забиты, только она существует. Я вообще не представляю, как без нее… Как без нее жить. И даже представлять такое не хочу. И каждый день вселенную — кошку дранную — за этот шанс благодарю. Каждое, мать его, утро, глядя на мирно посапывающую Александровну, себе все больше завидую. Моя, она, млин, реально моя. Я повернулся на ней, окончательно и бесповоротно съехав с рельсов здравого смысла, и я на стену лезть готов, если не вижу ее больше трех часов. И о выборе своем я нихрена не жалею.
— Егор, ну тут же люди, — она краснеет пуще прежнего, меня оттолкнуть пытается.
— Похер, — подмигиваю ей, — я не собираюсь оглядываться на чье-то мнение, если решу тебя поцеловать.
— Но это неприлично.
— Еще раз, Ксюш: похер, — притягиваю ее, целую в лоб, и взяв за руку, веду в сторону уже заметивших нас деда и Арины Викторовны.
— Ну наконец-то, — дед расплывается в широченной улыбке, Арина Викторовна, напротив, робко улыбается.
Все же с Ксюшей они похожи. Они даже двигаются одинаково.
— Так мы вроде вовремя, — я пожимаю руку деда, обнимаю его, — с днем рождения.
Следом обнимаю Арину Викторовну, а чего, родные же люди. Она, конечно, обнимает в ответ, но выглядит потерянно.
— Хорошо выглядите, — улыбаюсь женщине.
— Спасибо, Егор.
Ксюша тем временем продолжает смущенно переминаться с ноги на ногу, кажется, не решаясь даже родной матери в глаза посмотреть, не говоря уже о моем деде. Однако, вскоре берет себя в руки, улыбается, робко, обнимает мать, что-то шепнув ей на ухо, и протягивает деду руку.
— Здравствуйте, — краснеет, — с днем рождения, вы извините, что я эмм… без приглашения.
Нет, ну я ее точно… залюблю.
— Ксюша, это еще что за глупости, — дед, улыбаясь, обнимает мою Александровну, и будь он лет так на двадцать моложе, я бы точно приревновал, мужик-то хоть куда.
Однако, на Александровну порыв деда действует положительно, она расслабляется, улыбается естественнее, и я этому несказанно рад.
Я тем временем лезу во внутренний карман своего пиджака и, достав из него конверт, протягиваю деду.
— А это от нас, подарок, — вручаю ему конверт.
Дед сводит брови к переносице, берет конверт, смотрит на меня недоверчиво.
— Ой, да ладно, не деньги там, че ты напрягся, путевка в санаторий, сгоняете с Ариной Викторовной, спа там, массажик, в общем, там все написано.
— Егор, ну зачем, — вздыхает дед.
— А это не тебе, считай, что это мы Арине Викторовне подарок сделал, — подмигиваю женщине, заставляя ее улыбаться.
— И правда, зачем, да и куда нам в нашем возрасте.
— Каком возрасте, Арина Викторовна, глупости.
— Ну спасибо, в санаторий значит поедем, да, Ариш? — дед посмеивается, явно довольный раскладом дел.
Атмосфера становится менее напряженной, несколько раз к деду подходят люди, чтобы лично поздравить именинника.
Я знаю, что дед от подобного рода празднований не в восторге, но положение обязывает. Как правило подобные мероприятия влекут за собой вливание активов в наш универ. Иначе дед бы предпочел праздник в тихом, семейном кругу.
— Слушай, дед, а маман с отцом уже здесь? — интересуюсь, осматриваясь.
— Да были тут, с людьми общаются, а вот и они.
Я оборачиваюсь, проследив за взглядом деда, и встречаюсь лицом к лицу с приближающимися родителями.
Я за последний месяц с ними только по телефону говорил, ну как с ними… С мамой.
С отцом один раз попытался вести нормальный диалог, в общем на пятнадцатой секунде я положил трубку, от греха подальше. Он меня не слышит, а у меня нет желания говорить с непробиваемой стеной.
— Ну надо же, хотя бы деда своим присутствием почтил, — отец даже не пытается скрыть своего раздражения.
Говорит со мной, сам на Ксюшу смотрит. Мать тоже больше Александровна интересует, нежели родной сын. На Арину Викторовну оба никак не реагируют, видимо, уже успели познакомиться. В ее сторону, зная деда, никто ничего сказать не сможет.
Ну, может оно и к лучшему.
— И я рад тебя видеть, пап, — руку не протягиваю, — мам, — киваю матери, обнимаю ее быстро.
Она выглядит отчасти растерянно.
— Эмм, не представишь нас? — наконец маман берет себя в руки.
— Это Ксюша, — обнимаю Александровну за талию, — моя девушка, — смотрю на отца. Он, конечно, Александровну помнит, еще с того случая в лицее, а потому
Сверлит ее взглядом, недовольно поджимая губы. Мог бы хотя бы вид сделать, что рад знакомству.
— Девушка? — удивленно уточняет мать.
Ксюша уже собирается ответить, когда со стороны, очень близко раздается до боли знакомый, и вот вообще сейчас неуместный голос.
— Ого, вот это поворот, с каких пор ты заводишь девушек?
Я поворачиваю голову в сторону звука, и натыкаюсь на чету Островских, на Алинку, в частности. Да какого, бля…
— Алина, — мадам Островская одергивает дочь, — это неприлично.
— Ой, а что я такого сказала, все свои же.
Ксюша, явно не ожидавшая услышать нечто подобное, напрягается.
— Не обращая внимания, это глупости, — шепчу ей на ухо, целую в висок.
Ситуацию разруливает дед, обращаясь к гостям и приглашая всех занять места за столами.
Гости, засуетившись, разбредаются по местам. И я уже собираюсь выдохнуть, но лишь сильнее напрягаюсь, когда узнаю, что за нашим столом будут сидеть Островские. Я понимаю, что они друзья семьи, можно сказать, партнеры, как никак, но мне все это чертовски не нравится.
Ксюша, совсем поникнув, только изредка бросает на меня потерянный взгляд.
Я обнимаю ее, давая понять, что она со мной, и я, блин, любого нахер пошлю, если только рот откроет в ее сторону.
— А чем вы занимаетесь?
Мы даже толком занять места не успеваем, как Алька открывает рот, чем естественно привлекает внимание всех присутствующих к нам с Александровной.
Я кладу свою ладонь поверх Ксюшиной, слегка ее сжимая.
— Я преподаю в университете, — тихо отвечает Александровна, а я начинаю злиться.
— Аа…
— Я прошу прощения за опоздание, — Альку прерывает внезапно появившийся Александр Павлович.
— Саша, рад тебя видеть, приятно, почтил старика присутствуем, — дед поднимается, пожимает руку отцу Белого. Сам Белый, к слову, с утра отзвонился, поздравил деда, извинился за то, что не сможет присутствовать по понятным причинам, чтобы праздник не портить.
— Ну вы тоже скажете, какой же из вас старик, Николай Федорович, не наговаривайте.
После он приветствует остальных присутствующих за столом и занимает свободное место. Я же настороженно кошусь на гостей, в частности на мать Ксюши. Арина Викторовна, однако, абсолютно спокойна, лишь изредка поглядывает в нашу сторону. Дед что-то обсуждает с Александром Павловичем. В общем-то присутствующие за столом в основном теряют интерес к нашим с Ксюшей персонам, как никак за столом теперь сидит не кто иной, как мэр нашего города.
