Вера Петровна, обойдёмся без прелюдий, и вы избавите себя от последствий.
Я изумлённо взглянула на Рафа: подобного тона у него мне не доводилось слышать. Лицо его вновь стало хищным, недобрым, а взгляд тяжелее пресс-папье. Даже мне захотелось сползти под стол.
Наша собеседница поджала губы, побелела и уткнулась глазами в синюю папку, лежащую перед ней на тканной скатерти с золотым и чёрным орнаментом.
Раф откинулся на спинку дивана и продолжил:
– Вера Петровна, я удивлён вашими выпадами. Мне показалось, что вы всё поняли из телефонного разговора. Если нет, напоминаю: теперь я работаю не в МИДе, а на параллельную службу, – он выложил на стол из кармана документ в зелёной корочке. – Как вы знаете,диппаспорт туристам не выдают.
– Я наводила справки… – тихо буркнула мадам, – о вас не знают в посольстве. Ни в нашем, ни в Тегеране.
– И не должны знать, пока я работаю под прикрытием, – оборвал её Ρаф и кивнул в мою сторону. – И Любовь Алексеевна тоже. Давайте приступим к делу, потому что если по вашей вине сорвётся чрезвычайно важная государственная операция, внешняя разведка начнёт проверять вас. И вы знаете: им есть, что найти.
– Но вы ведь уже…
– Я закрою глаза на ваши проказы, если мы придём к взаимопониманию, – чуть мягче сказал Раф.
Впрочем, от такой мягкости у меня вновь холодок пробежал по коже.
– Хорошо, – нехотя сказала Вера Петровна и, раскрыв папку,достала формуляр. – Это нужно заполнить, подписать,и мне нужны ваши паспорта.
– Исключено, – отрезал Раф. – В процессе выполнения задания Любовь Алексеевна осталась без паспорта. Не заставляйте меня повторяться. Это утомляет.
Она с опаской взглянула на него, тяжело вздохнула и протянула нам документы.
– Ладно. Распишитесь тут. И тут. – Затем достала из сумки лампу и фотоаппарат. – Внимание, Любовь Алексеевна.
Не успела я сесть ровно, как перед глазами сверкнула вспышка.
– Готово.
Мне подсунули коробочку с зелёным стеклом на крышке. Провод от неё уходил в планшет на столе.
– Сюда, пожалуйста, ваш указательный палец. Ещё раз. Теперь другой.
– Биометрический паспорт? – догадалась я.
– Да, теперь делают только такой, – ответил Раф,и с прищуром глянул на Веру Петровну: – Вы понимаете, что Любви Алексеевне нужен дипломатический паспорт завтра, верно?
– Но это невозможно.
– Это просто, так как Любовь Алексеевна – моя жена, а супруги дипломатов согласно закону также получают диппаспорта.
– Я не уверена, получится ли так быстро. Может не оказаться свободных корочек…
– Вы ведь можете достать всё что угодно, Вера Петровна, – широко и опасно улыбнулся Раф. – Пока у вас есть выбор.
Она вздрогнула. Я прижала уши.
– Завтра утром я буду ждать вас в Исфаханском базаре, у бассейна на площади в ковровом ряду.
– Может быть лучше в Isfakhan City Center? – осторожно спросила Вера Петровна.
– Нет, в торговом центре слишком много камер. В одиннадцать.
– О нет, я не успею! – воскликнула сотрудница посольства так, что я бы обязательно ей поверила.
Но Раф недобро усмехнулся:
– Не начинайте заново ваши вирши, госпожа Вахмусова.
– Ладно, в одиннадцать так в одиннадцать, – в сердцах бросила она, вскочила и, захватив папку и планшет, направилась к выходу.
– Без опозданий, – рявкнул вслед охряной юбке Рафаэль.
Деревянные бусы на нитях схлопнулись, и, покачиваясь, скрыли фигуру женщины, голубой платок и кожаную сумку на ремне.
– Вот мы и поженились.
Раф тяжело вздохнул. Облокотился локтями о стол, ссутулился. Застыл. Потом вздохнул громко ещё раз и повернулся ко мне уже с совсем другим лицом. Впрочем, я всё ещё была ошарашена: ничего себе свадьба!
– Прости, – сказал Раф, – я хотел оградить тебя от цирка. Но эта курица не поняла с первого раза.
Я неловко улыбнулась:
– Я не сахарная, переживу. Я всё поняла.
– Спасибо, – проговорил он. Прикрыл глаза и на мгновение от него повеяло такой усталостью, что я тут же простила ему свои разбитые вдребезги мечты, проглотила остатки слёз и перестала злиться. Он-то при чём? Он лишь пытается меня спасти, а я… Глупая.
Я коснулась его предплечья.
– И ты меня прости. Это я должна тебя благодарить.
Ρаф посмотрел на меня с невероятной грустью. Α я продолҗила, пытаясь перевести всё в шутку:
– Я, конечно, не так представляла свою свадьбу, – окинула помещение глазами и, как детском лагере, сказала устрашающим тоном: – в тёмной-претёмной комнате, со страшной-престрашной тёткой, – и уже веселее: – с кальянами, чебуреками и зачем-то в вечернем костюме. – Я сморщила гримаску. – Однако теперь всё: ты мой муж. И как жена я могу начинать тебя официально пилить. Поэтому спрошу: а никак нельзя было нам с тобой пожениться без нарядов, каблуков и прочей торжественности? Тут вроде и не видно ничего. А то я сглупа на приём настроилась или, по меньшей мере, на выход из-за печки.
Раф расправил плечи, с выдохом черты лица его разгладились, и он заулыбался совсем по-человечески. Подался ко мне. Я ощутила излучаемое им тепло, вновь разволновалась. Но он лишь осторожно, словно боясь прикоснуться, как к святыне, провёл внешней стороной кисти по моей щеке и сказал:
– Ты всё-таки невероятная, Люба! Замечательная! Ты… уникальна!
Он был рядом. Непозволительно близко. Οн дышал моими выдохами. Он был теперь моим мужем. Он не мог договорить фразу, и его глаза светились из глубины, словно хотели мне что-то сказать или искали ответ.
«Ну поцелуй же меня!» – вскричало всё во мне. Вслух я ничего не сказала, хотя сердце разрывалось: «Я люблю тебя, разве ты не видишь?! Я люблю тебя, люблю! Если это всё, что нам дано, пусть этот чёртов момент остановится!»
Раф отдалился и сказал преувеличенно бодро:
– Вечер ещё не оĸончен, Любаша. Приём у нас впереди, хотя это не совсем приём. Мы едем с тобой в гости к самому богатому человеку Исфахана – господину Мехди Фаризу, ĸоролю симпатичной нефтяной скважины и по странной случайности моему знакомому.
Затем он встал и подал мне руку с достоинством истинного дипломата.
– Прошу.
– Надеюсь, в скважине не пахнет чебуреĸами и ĸальяном, – заявила я, вкладывая холодные пальцы в его ладонь. Самоирония – это всё, что мне оставалось.
Раф вздрогнул от прикосновения, сжал мои пальцы и наĸрыл сверху другой рукой. Горячей.
– Надо же,ты замёрзла.
Согрел.
