Примеряю все по очереди, а в итоге выбираю обтягивающие черные леггинсы и терракотового цвета блузку. Костюм дополняют высокие, до лодыжек, ботинки на каблуках. Ну и, конечно, белье: от посторонних глаз скрыт тончайший кремового цвета гарнитур с безумной ценой на бирке.
Быстро пускаю в дело щипцы для выпрямления волос, а попутно обнаруживаю и щипцы для завивки. Отлично, это замечательное устройство пригодится позже. А сейчас благодаря отличному выпрямителю и кондиционеру, также найденному в пакетах, волосы спускаются на плечи блестящими каштановыми волнами. С интересом рассматриваю два флакона духов, но все же решаю добавить еще несколько капель одеколона Криса.
Наконец выхожу в гостиную полностью одетой и везу за собой чемодан от Луи Вюиттона. Крис сидит в кожаном кресле, положив ноги на оттоманку, и рисует, но, едва завидев меня, тут же откладывает блокнот и встает.
— Выглядишь потрясающе, Сара!
— Спасибо. Честно говоря, не знала, в каком стиле следует одеться.
Он приближается своей пружинистой, грациозной походкой.
— Любой наряд оказался бы тебе впору, потому что твоя фигура безупречна.
Никто, кроме мамы, не говорил мне ничего подобного. И вот теперь Крис произносит волшебные слова и смотрит горячим, восхищенным взглядом!
Он заправляет мне за ухо прядь волос — я уже почти привыкла к этому проявлению нежности, но все равно вздрагиваю от прикосновения.
— Готова отправиться в путь?
— Да. А куда поедем?
Уголки губ вздрагивают. Боже, какие губы!
— Я же сказал, детка: сюрприз.
Снова охватывает чувство неловкости.
— Крис…
— Не благодари. Просто будь со мной, Сара.
— Я с тобой. И хочу быть с тобой.
Он улыбается:
— Отлично. Ну что, сбежим отсюда?
Я смеюсь:
— Побежали.
Идем к лифту. Я везу чемодан, а Крис несет на плече черную кожаную сумку. В воздухе ощущается живая, волнующая сила. Смотрим друг на друга и улыбаемся. Еще никогда и ни с кем не чувствовала я такой удивительной энергии легкости и свободы. Впереди ждет приключение. Крис — мое приключение!
Спускаемся в гараж, и потрясенному взору предстают… не один, не два, а целых три «харлея».
— Господи помилуй, и это все твое?
Крис гордо ухмыляется.
— Ага. Сидела на таком хотя бы раз в жизни?
Молча качаю головой.
— Ничего, скоро мы эту недоработку исправим. — Пищит электронный ключ, и дверь «порше» с легким щелчком открывается.
Подходим к машине, и рядом с ней я замечаю небесно-голубой классический «мустанг», явно реконструированный.
— Это тоже твой? — уточняю потрясенно.
— Видишь ли, реконструкция старых «мустангов» — мое любимое развлечение.
— И сколько же их у тебя?
— Пять.
Молчу. Знаю, что деньги у Криса Мерита есть. Знаю, что он продал множество работ. И все же!
— Насколько ты богат, Крис?
Он от души хохочет, потому что понимает: специально копирую его вопрос относительно моего отца.
— Видишь ли, детка… я — сын всемирно известного музыканта, искусство которого и по сей день высоко ценится и прекрасно оплачивается. А моей мамой была Дэниел Райт — основательница известной косметической фирмы, которая продолжает успешно работать.
Так. Мало того что он сам зарабатывает до неприличия много, так еще и огромное наследство получил.
— Значит, ты владеешь маркой «Дэниел Райт косметикс»?
— Не люблю заседать в совете директоров. Продал акции и инвестировал средства в более интересные начинания.
Медленно, очень медленно выхожу из ступора.
— Одним словом, омерзительно богат, не так ли?
Крис со смехом пожимает плечами:
— Все зависит от того, какой именно смысл ты вкладываешь в слово «омерзительно», детка. — Он многозначительно вскидывает бровь и открывает передо мной дверь «порше».
— Странно: омерзительно богатым ты не выглядишь. То есть понятно, что деньги у тебя есть, и немалые, но держишься ты очень просто.
— Даже и не знаю, комплимент это или оскорбление, — отзывается Крис. Впрочем, оскорбленным его назвать трудно. Скорее мои умозаключения забавляют его.
Смотрю внимательно и пытаюсь увидеть что-то, не замеченное раньше, какой-нибудь намек на сходство с моим отцом или Майклом, который беззастенчиво пользовался поддержкой будущего тестя и в то же время вел себя так, как будто добился успеха собственными силами. Ищу, но ничего не нахожу. Крис не относится к людям, как к низшим существам. Больше того, полчаса назад подарил мне одежду и попытался убедить, что, приняв дорогой подарок, я окажу ему огромную честь.
Встаю на цыпочки и целую безупречно очерченные губы.
— Это комплимент, милый. Во всех возможных смыслах. — Отстраняюсь и замечаю на его лице удивление, однако как ни в чем не бывало опускаюсь на мягкое кожаное сиденье. Он сказал, что я всегда веду себя неожиданно. Нет, это он сам ведет себя неожиданно. Поэтому, когда Крис садится за руль и включает мотор, черный «Порше-911» уже не напоминает мне об отце. Я смотрю в окно и восхищенно наблюдаю, как стремительно и уверенно машина несется в неизвестность.
Пролетаем по улицам города. Крис включает радио, и из приемника льется давняя песня группы «AC/DC» «Снова в черном». Не считаю нужным сдерживать смех.
— Старая школа? Что ж, отлично сочетается с одержимостью «мустангами».
— Обычно я работаю под музыку. Эта композиция напоминает об одной недавней картине.
— Каждое произведение соотносится с конкретной песней? — Я счастлива приоткрыть хотя бы крохотный уголок таинственного занавеса.
— Иногда постоянно кручу одну и ту же песню, а некоторые картины собирают целую музыкальную коллекцию.
— И с какой же работой связана эта мелодия?
— «Ночная гроза в Сан-Франциско». Продал на аукционе в прошлом году.
Сворачиваем на мост Бэй-бридж. Хочется узнать, куда мы едем, но еще больше интересует сам Крис.
— «Темное море», — уточняю я, так как прекрасно помню картину, о которой он говорит.
Крис бросает на меня быстрый взгляд.
— А ты хорошо осведомлена, правда? Знаешь и художников, и работы.
Улыбаясь, спрашиваю себя, смогу ли когда-нибудь по-настоящему узнать своего художника.
— Эта картина ушла за баснословную цену. Кажется, число семизначное.
— Точно, — подтверждает Крис.
Поворачиваюсь и пристально изучаю чеканный профиль.
— Что чувствует мастер, когда люди платят за его произведение бешеные деньги?
— Что это лучший способ самоутверждения.
Ответ звучит неожиданно.
— Но тебе-то оно зачем? Неужели до сих пор сомневаешься в собственных силах?
