— Ты куда? — спросила Габриэла.
— Пойду к Еве. Нужно ей помочь. Нас вон сколько народу, а она возится у плиты одна.
— Я с тобой? Я прекрасно умею чистить картошку.
— Нет, отдыхай. Ты здесь всего первый день, так что тебе сегодня дозволено лентяйничать. Я позову тебя к обеду.
Лора пошла по траве к дому. Ветер раздувал ее розовую холщовую юбку, теребил длинные темные волосы. Она поднялась на террасу и скрылась в доме. Габриэла проводила ее взглядом, потом повернулась на спину, подоткнула под голову подушку.
Она носит под сердцем ребенка. У нее родится малыш. Габриэла положила руку на живот, оберегая свое будущее. Семя, уже давшее всходы. Крошечный организм. Минувшей ночью в поезде она почти не сомкнула глаз; возможно, из-за этого, а может, сказались долгие перелеты через несколько часовых поясов, но ее вдруг одолела сонливость. Подставляя лицо солнцу, она смежила веки.
Много позже она очнулась. Сознание прояснялось неспешно, спокойно. Возникло еще одно ощущение, поначалу незнакомое, но потом она вспомнила. Это было ощущение далекого детства. Чувство безопасности, будто теплое одеяло. Чье-то присутствие.
Она открыла глаза. Рядом на коврике, поджав ноги «по-турецки», сидел Ивэн. Он смотрел на нее. И это было так естественно, что она даже не смутилась, как это обычно бывает с тем, кто, проснувшись, чувствует себя уязвимым и беззащитным, обнаружив подле себя постороннего человека.
— Привет, — произнес он.
В ответ Габриэла сказала первое, что пришло в голову:
— У тебя ничего нет с Лорой.
Он покачал головой.
— Нет.
Она нахмурилась, пытаясь понять, что заставило ее это сказать, ведь во время первой встречи они даже не говорили о письме. Словно догадавшись о том, что происходит в ее голове, он объяснил:
— Джеральд показал мне письмо. Специально приезжал в Карнеллоу. Мне очень жаль, что так получилось. Жаль, что это письмо написано. Но особенно жаль, что ты его прочитала.
— Я вскрыла его лишь потому, что хотела найти Лору. И теперь думаю, что слава богу. Представляешь, что было бы, Ивэн? Если б Алек прочел его перед отъездом в Нью-Йорк?
— Наверно, из-за этого и первая встреча с Лорой для тебя прошла нелегко.
— Да. Хотя последние несколько дней все, что я делаю, нелегко.
— Меня удручает, что тебе пришлось усомниться в нас. Пусть даже всего лишь на один день.
— Это не твоя вина.
— Было уже одно такое письмо. Джеральд тебе говорил?
— Да, говорил. По словам Джеральда, в том письме, как и в этом, нет ни слова правды. В общем, это уже не моя забота.
Она потянулась, зевнула и села. Сад сверкал на солнце, в воздухе витал аромат желтофиоли. Солнце стояло высоко, и трава под тутовым деревом была покрыта пятнами света и тени.
— Долго я спала?
— Не знаю. Сейчас половина первого. Меня послали за тобой, скоро будем обедать.
На нем была голубая рубашка — ворот расстегнут, рукава засучены. В вороте на смуглой груди поблескивала серебряная цепочка. Его руки — она уже решила, что они у него красивые, — свободно лежали между коленями. Она увидела часы, массивное золотое кольцо с печаткой.
— Проголодалась? — спросил Ивэн.
Габриэла отвела взгляд от его рук и посмотрела ему в лицо.
— Ты всегда приезжаешь домой на обед?
— Нет. Но сегодня я решил «поправить такелаж».
— Не поняла.
— Полгода провела на яхте, а морского языка не знаешь! На сленге моряков это отгул на полдня.
— A-а, ясно. И чем ты намерен заняться?
— Думаю, ничем. А ты?
— А что, это мысль!
Он улыбнулся, встал и протянул руку, помогая Габриэле подняться на ноги.
— Решено, — сказал Ивэн, — будем бездельничать вместе.
Они все сидели за кухонным столом и пили аперитив перед обедом, ожидая Мэй. Когда та появилась, осторожно спустившись по лестнице, по кислому выражению ее морщинистого лица всем сразу стало ясно, что произошло нечто крайне неприятное.
— В чем дело, Мэй?
Старушка сложила на животе руки, поджала губы и стала рассказывать. Лора оставила дверь в свою комнату открытой, а Люси выбралась из корзины, по коридору добралась до комнаты Мэй, и там ее стошнило на красивый коврик.
В пять часов вечера Лора с корзиной помидоров в руке сама пошла в деревню. Они с Евой вместе собирали помидоры, которые выращивали в теплице Тременхира. А поскольку погода стояла теплая, одновременно созрело очень много плодов. Всю вторую половину дня они готовили на кухне супы и пюре, но весь урожай так и не использовали. Друзилла охотно взяла одну миску, одну корзину наполнили для жены викария, и все равно помидоры остались.
— Вот поганцы. Ну почему они созревают все разом? — ворчала Ева. От стояния у плиты она раскраснелась. — А выбрасывать рука не поднимается. — И вдруг ее осенило. — Ура, придумала. Отдадим их Сильвии.
— А у нее разве нет своих?
— Нет, она выращивает почти все, кроме помидоров. Сейчас позвоню и спрошу. — Ева пошла к телефону. Когда она вернулась на кухню, вид у нее был торжествующий. — Она в полнейшем восторге. Говорит, что покупает помидоры на почте, а там дерут втридорога. Потом ей отнесем.
— Я сама могу отнести, если хочешь.
— Ой, чудесно. Ты ведь еще не видела ее сад. Это сказка. И она всегда рада, когда есть с кем поболтать. Кстати, может, она не откажется поехать завтра с нами в Гвенвоу. (За обедом Ева наконец-то убедила мужа, что пикник в субботу — отличная идея и что он тоже должен составить им компанию.) Если изъявит желание, передай, что еду мы возьмем и кто-нибудь из нас заедет за ней. Все равно ехать на двух машинах.
Заворачивая за угол дома, Лора заглянула в сад. На дальнем краю газона сидели «по-турецки» и болтали Ивэн и Габриэла. Они находились там уже несколько часов. Было видно, что оба поглощены друг другом, словно старые знакомые, делящиеся последними новостями. Лора была рада, что Ивэн не потащил Габриэлу на одну из своих изнурительных экскурсий. Она уже пеклась о падчерице, как родная мать.
У Сильвии Лора еще не бывала, но дом ее отыскала без труда. На открытых воротах красовалось название: «Роскенуин». Лора прошла по короткой гравийной подъездной аллее. Входная дверь была распахнута. Она переступила порог дома.
— Сильвия.
Ответа не последовало, однако в открытую дверь гостиной она увидела в глубине комнаты стеклянную дверь, ведущую в сад. Там она и нашла Сильвию. Та, стоя на коленях, орудовала небольшой полольной вилкой, приводя в порядок окаймляющий газон.
— Сильвия.
— Привет. — Сильвия села на корточки, держа в руках вилку.
На ней были старые джинсы и клетчатая рубашка; лицо, как обычно, почти полностью скрывали огромные солнцезащитные очки.
