Роум чувствовал себя самым подлым человеком на Земле за то, что заставил ее плакать.
— Мой отъезд не имеет ничего общего с тем, что я чувствую к тебе. Это все из-за меня. — Он наклонился и снова нежно поцеловал ее в губы. — Мне так жаль, что я причинил тебе боль, детка. Но сейчас я здесь, и мы все исправим, хорошо?
Выражение ее лица стало настороженным, тревожным.
Он ненавидел это. Он ненавидел, что Элиза чувствовала себя настороже рядом с ним. Как будто она не знала, можно ли ему доверять. Роум не винил ее, ведь он сбежал от нее, не так ли? Как гребаный засранец.
— Роум…
— Ш-ш-ш, — сказал он ей, снова целуя ее сладкий рот.
И еще раз. Он мог целовать ее целыми днями и никогда бы не уставал.
— Я просто хочу, чтобы ты знала: что бы ты ни решила, я поддерживаю тебя. С этого момента я здесь ради тебя. — Роум не сказал ей, что хочет ребенка, хотя и надеялся, что Элиза захочет сохранить его.
Чтобы иметь с ним семью.
Элиза закрыла глаза, словно от боли.
— Я найду где-нибудь работу. Везде. Я буду зарабатывать деньги для тебя и ребенка. Я обещаю. Ты можешь на меня рассчитывать. Знаю, что это звучит смешно, учитывая то, что только что произошло, но я хочу, чтобы ты знала, что я серьезно отношусь к этому.
— Я не беременна, Роум. — Девушка облизнула губы, открыла глаза и вздохнула.
Дыхание со свистом вырвалось из его легких.
— Ты… потеряла его? Уже? — Он пристально посмотрел на нее.
Поэтому она выглядела такой несчастной?
— Нет. — Элиза коснулись его, пытаясь успокоить. — Я никогда не была беременна. Я сказала это, чтобы ты вернулся, и мы могли поговорить. Извини.
Она что?
Роум отпрянул от нее, поднимаясь на ноги. На него нахлынул гнев, смешанный с облегчением и смятением. Он провел рукой по своей шапочке волос, пытаясь разобраться в своих мыслях, и зашагал.
— Черт побери, Элиза, это ужасная ложь. — Шок уже начал охватывать его, и Роум впился в нее взглядом. — Как ты могла так поступить со мной? Я всю ночь был в панике, думая, что разрушил твою жизнь!
— Я знаю, — сказала она, прижимая ладони ко лбу и выглядя такой же расстроенной, как и он. — Я знаю, что это было ужасно, но я не знала, как еще вернуть тебя сюда, чтобы мы могли поговорить о тебе и обо мне!
— О тебе и обо мне? — А, черт. Если не будет ребенка, у него вообще не будет повода находиться рядом с ней. — Не может быть тебя и меня, Элиза. Тебе нужно сдаться и найти кого-то получше.
— Перестань так говорить, Роум! Мне так надоело слушать, как ты говоришь о себе свысока. — Элиза ударила кулаком по кровати.
— Это адская шутка, чтобы играть с мужчиной, Элиза. — Он покачал головой и снова направился к двери.
— Нет! — сказала она испуганным голосом и, к его удивлению, пронеслась мимо него, прижавшись всем телом к двери своего домика. — Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.
Роум посмотрел на нее сверху вниз, на ее спутанные волосы, рассыпанные по плечам, на ее груди, вздымающиеся под тонкой тканью футболки, на соски, прижатые к ткани. Он едва мог разглядеть проблеск ярко-розовых трусиков. Его член снова отреагировал на ее близость, и ему пришлось заставить себя не обращать на это внимания.
— Я не хочу говорить с тобой, если ты просто пытаешься манипулировать мной. Я этого не вынесу.
— Потому что люди постоянно так с тобой поступают, да? — ахнула Элиза, поднеся руку ко рту. — Вот дерьмо. Я сделала все еще хуже, не так ли? Боже, какая же я дура!
— Остановись. — Роум покачал головой. — Элиза, просто дай мне уйти, хорошо? Очевидно, это была плохая идея.
— Нет, — сказала она, цепляясь за его рубашку и преграждая ему путь к двери. — Я не собираюсь сожалеть, потому что это привело тебя сюда ко мне, ладно? Тебе просто придется смириться и сделать это.
Мужчина удивленно посмотрел на нее. Его сладкая девушка злится и ведет себя жестко? Это было что-то новенькое.
— Ты воплотила дерьмовую идею.
— Было дерьмово с твоей стороны бросить меня и игнорировать все мои звонки, так что теперь мы квиты.
К своему удивлению, Роум обнаружил, что улыбается ей сверху вниз. Его застенчивая Элиза стояла перед ним и давала ему отпор? Это было так… сексуально.
— Роум… я знаю о твоем прошлом. — Элиза смотрела на него, ее взгляд был серьезен.
Тошнота скрутила его внутренности, но он каким-то образом он сумел изобразить гримасу, которая, как он надеялся, была похожа на улыбку.
— Думаю, в какой-то момент, это должно было выйти наружу.
Элиза ничего не сказала, просто смотрела на него сияющими глазами.
Роум отпрянул, повернулся и зашагал по комнате. Отлично. Именно тогда, когда он думал, что все не может быть более испорчено.
— Как ты узнала? Ты проверила мою биографию или что-то в этом роде? — Вот тебе и доверие.
— На самом деле это сделал мой брат. И он показал ее мне. — Элиза прислонилась к двери.
— Досье, — пробормотал Роум.
Надо было догадаться. В конце концов, Грант ждал, чтобы прижать его этой информацией. Роум мерил шагами комнату, уставившись в пол, в стену, куда угодно, только не на нее. Он не мог смотреть на нее. Только не сейчас.
Черт побери, он чувствовал себя неловко. Зачем Элиза позвала его сюда? Чтобы она могла втереть его ему в лицо?
— Ты должен был сказать мне.
— Это не то, что делает разговор непринужденным. — Роум рассмеялся и покачал головой. — Привет, как дела? Ты знала, что я отсидел четыре года в Хантсвилле? Надеюсь, это не изменит твоего мнения обо мне. — В его голосе звучали сарказм и горечь.
— Я не пыталась совать нос не в свое дело, — тихо сказала Элиза. — Я узнала об этом только потому, что не была уверена, почему именно ты… оставил меня. — Ему было неприятно слышать дрожь в ее голосе. — Грант хотел, чтобы я поняла… всю картину. — Она сделала глубокий, прерывистый вдох. — Он пытался убедить меня, что ты не подходишь мне, что ты опасен, но я просто продолжаю говорить ему, что люблю тебя и твое прошлое не имеет для меня значения.
Роум замер. Элиза все еще любила его?
— Элиза…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебила она. — Что ты недостаточно хорош для меня, и все та же старая песня, которую ты постоянно исполняешь. Я знаю, что ты сидел в тюрьме четыре года. Я знаю, что твоя кредитная история полное дерьмо. Я знаю, что у тебя есть досье. И я знаю, что на бумаге это выглядит очень, очень плохо. — Она помолчала, а потом тихо добавила: — И я знаю, что это не ты. И никогда не был. И никогда не будешь. Ты не дилер и не мошенник. Ты всего лишь человек, очень одинокий, пытающийся найти свое место в мире. И я знаю, каково это.
Роум уставился в стену, не в силах повернуться и посмотреть на нее. Его глаза подозрительно горели, но он быстро заморгал, чтобы подавить слезы. Он был мужчиной, черт возьми. Он, бл*дь, не плакал.
Особенно когда девушка сказала ему, что верит в него. Что самое худшее в нем было неправдой.
Никто никогда в него не верил. Всем достаточно было взглянуть на его внешность, его послужной список и предположить самое худшее. Тот Роум Лозада, он же Джон Лозада Третий, был именно тем говнюком, каким его показывали на бумаге.
— Элиза, — сказал Роум, ненавидя свой хриплый голос.
— Я никогда не думала, что это ты. Ни на мгновение. И когда я разговаривала с Иерихоном… — Она обняла его сзади руками, сомкнув их вокруг его торса, и он почувствовал, как ее щека прижалась к его спине.
— Черт возьми, я так и знал… — начал он.
— Тише, — сказала Элиза с легким шлепком по его груди, который удивил его и в то же время позабавил. — Я отказалась принять ответ «нет». Его нельзя винить. Он рассказал мне об этом… о твоей семье. О твоем детстве и твоей матери, о том, что ты взял на себя ее вину. Это только подтвердило все, что я знала о тебе. Что ты хороший парень, родившийся у людей, что пытались затащить тебя вниз. И ты пытаешься перестроить себя в кого-то нового.
Роум с трудом сглотнул.
Элиза продолжала ласкать его руками, обвиваясь вокруг него, ее щека покоилась на верхней части его спины.
