назвать нас мамой и папой. Я тогда плакала весь день, а Филипп пытался меня успокоить, хоть и сам был под впечатлением.
Отец Филиппа умер через пару недель после того, как я познакомилась с сыном. И, если честно, я выдохнула с облегчением. Может это плохо, может мне за это придётся когда-то отвечать, но я была рада, что его больше нет. То, что сделал этот человек, непростительно, и он получил по заслугам, несмотря на то, что я так и не обнажила ту папку с компроматом на него. Жизнь его наказала – его сын отказался от него. Филипп нанял фирму по ритуальным услугам, и те занялись похоронами. Я не спрашивала его ни о чём, мы, в принципе, не говорили об этом. Был факт, что его отца больше нет, на этом всё. Он, конечно, съездил на похороны, это его право и долг, как бы там ни было. Но мир показался чище после смерти Антона Горюнова.
Осматриваю многочисленные надувные шары, на которых нарисована цифра семь, и красуется надпись: «С днём рождения, Кирилл!». Да, ему уже семь, поверить не могу, как время летит. Но эти два года были самыми счастливыми в моей жизни.
Мы построили дом, продав старый, оставляя его в прошлом, как и другие воспоминания. Филипп настоял на детской площадке на заднем дворе, и, увидев радость на лице сына, я поняла, что зря упиралась.
Год назад Филипп сделал мне предложение, над которым я думала месяц, но в итоге сдалась и согласилась стать его женой. Мы всё равно с того дня, когда он предложил мне съехаться, больше не расставались.
Расписались в кругу самых близких, без пышного платья и марша Мендельсона. Правда мой брат обменивался косыми взглядами с моим уже мужем. Я не оправдываю никого из них, хотя в каком-то смысле правы оба, потому что у обоих были причины натворить дел. И мой брат Артур, который выстрелил в Филиппа и обрёк его на пожизненную болезнь. И Филипп, что в попытке найти меня похитил Артура и продержал его в наручниках на бетонном полу заброшенного здания.
Господи, если посмотреть назад, голова взорвётся, сколько всего случилось, сколько препятствий прошли, когда можно было просто поговорить по-человечески. Но как там говорится: всё, что ни делается, всё к лучшему. Правда не знаю, где это лучшее было, но уже и неважно. Мы преодолели всё, смогли найти общий язык и компромисс. Теперь я счастливая жена и мать, у нас большой уютный дом, что сегодня полон гостей, а на душе мир и покой.
Вон, у окна стоит Глеб и о чём-то оживлённо беседует с Мишей. Чуть дальше, у фуршетного столика, стоит Агнесс с малышкой на руках, девочка унаследовала от Миши его пронзительные глаза, и она просто красавица. Артур что-то объясняет моему сыну, и тот кивает иногда, хмуря лоб совсем как его отец. А его отец, набрав тарелку со свежими огурцами, направляется ко мне.
– Как тут мои девочки? – с широкой улыбкой спрашивает он и, наклонившись, целует едва заметный живот.
– Дай, – тяну руки к тарелке.
– Сначала плата, – целует меня в губы и только потом вручает мне тарелку.
Какое-то странное желание есть всё время свежие огурцы, когда другие нормальные беременные женщины банками едят соленые. Но я ведь не совсем нормальная.
На второго ребёнка мы очень долго не решались, больше из-за моего страха, потому что желали мы его оба. И когда решились, оказалось, что это не так просто, пришлось пройти курс лечения в несколько месяцев и только потом пробовать. Наверное, судьба повернулась ко мне лицом, потому что нам уже три месяца, и мы с нетерпением ждём появление малыша на свет.
– Пора выносить торт, – говорит Филипп, усевшись рядом со мной.
– Рано, – хрустя огурцом, я мотаю головой.
– Время уже позднее, Кирилл давно должен быть в постели, – строгим тоном произносит он.
– Сегодня его праздник, пусть веселится. А ты не будь ханжой, – бурчу я на него.
– Это я ханжа? – округлив глаза до размера теннисных мячей, он поворачивается ко мне. – А кто каждый вечер орёт по всему дому, что надо спать восемь часов в сутки?
– Не знаю, – пожимаю плечами, сдерживая улыбку.
– Зараза, – усмехается муж.
– Твоя зараза, значит, и проблема твоя, – всё же смеюсь я.
– Ты как вирус, проникла в кровь, и всё, я уже ничего не могу сделать, – шепчет на ухо.
– А хочется? – выгибаю бровь вопросительно.
– Нет! – резко отвечает и, наклонившись, зарывается носом в мои волосы. – Ты всё ещё пахнешь ягодами, как в первую встречу, – томным голосом проговаривает. – Хочется тебя съесть…
Я внимательно его слушаю, поднеся ко рту дольку огурца.
– Вместе с этими огурцами, – тяжело вздыхает, и я глухо смеюсь. – Ещё? – спрашивает, кивая на пустую тарелку.
– Нет, – уверено мотаю головой. – Давай нести торт, – говорю и встаю на ноги.
Сейчас мы натыкаем в большой торт свечей, понесём его в гостиную, где нас ждут гости, наш сын задует свечи и загадает желание. Филипп разрежет торт на кусочки и угостит всех. Мы долго ещё будем сидеть с нашими близкими и будем говорить на любые темы, после того как дети уйдут спать. А завтра всех проводим и снова останемся с нашей маленькой, но счастливой семьёй. Уже этой осенью, в сентябре, наш сын пойдёт в первый класс, а через месяц у нас родится дочь, которую мы назовём Надеждой. У неё будут русые волосы и глаза отца, и она будет самой красивой девочкой на всём белом свете. А Филипп будет оберегать её от таких мажоров, каким он был когда-то. Смешно и грустно, но правда. Это жизнь, и никогда не знаешь, как она обернётся.
В свои восемнадцать я жила с мечтой о поступлении в университет, о светлом будущем и спокойной жизни. Подрабатывала в ресторане, чтобы помочь брату содержать нас. Пока не встретила Филиппа Горюнова, а дальше… вы всё знаете.
Может быть кто-то меня не поймёт, скажет, что я дура, что простила его. Но это будет их мнение, не моё. Я и не жду, что кто-то поймёт, мне и не надо, чтобы меня понимали. Близкие люди приняли мой выбор, а это главное. Важно никогда не сойти с поставленного пути из-за чужих мнений, надо придерживаться своего. Слушать всех вокруг, но всегда делать по-своему. Учиться на своих ошибках, так оно лучше доходит. Нет, я не призываю никого поступить как я, но не забывайте слушать своё сердце, и дать ему то, что принесёт ему спокойствие.
Я
