Оставив сына под присмотром в игровой комнате, я спустилась в это кафе, увидела за одним из столиков грузного мужчину. Узнала его сразу: он был единственным посетителем, явно не вписывающимся в обстановку — грузный, в деловом костюме, с папкой для документов на коленях.
Подошла:
— Юрий Ильич?
— Он самый! — мужчина вальяжно откинулся на спинку скрипнувшего под его немалым весом стула. — Значит, вот вы какая, Алевтина Сербова.
— Может, перейдем к делу? — не желая обсуждать свою внешность и выслушивать комплименты или, наоборот, критику, предложила я.
— Что ж, к делу — так к делу. Вот, ознакомьтесь.
Адвокат подал мне несколько листов в файлике. Я присела напротив него, достала бумаги и начала изучать. Чем дальше читала — тем труднее мне становилось скрывать свое удивление от цепкого взгляда законника.
Плетнев действовал с размахом! Похоже, по-другому у него уже просто не получалось.
Судя по представленным мне бумагам, Зиновий переписал на меня свою квартиру в какой-то престижной новостройке. Открыл валютный счет на имя Никиты, куда положил такую сумму, которой хватило бы на три приличных квартиры в Агранске, и назначил меня распорядителем этого счета до совершеннолетия нашего сына.
Заметив, что я закончила читать и просто сижу, глядя в одну точку, адвокат объявил:
— Алевтина! Чтобы все эти документы вступили в действие, не хватает одной лишь малости!
— Какой? — я моргнула, очнулась, вспомнила, что сижу в больничном кафе. Но поверить в реальность происходящего все равно пока не могла.
— Вашей подписи. Будете подписывать? — Юрий Ильич вынул из папки ручку, положил на столешницу и аккуратно, почти вкрадчиво, пододвинул ко мне.
Я смотрела на ручку, как на гремучую змею. Казалось, возьмусь за нее — и она меня укусит, отравит смертельным ядом. Потому что… ну не может все это происходить в действительности! Зачем Плетневу давать мне возможность не зависеть от него? Да вообще ни от кого не зависеть!
— Алевтина, — снова окликнул меня адвокат.
— Погодите. Дайте осознать…не могу поверить, что Зин сделал это… — не в силах молчать, призналась я.
— Он даже больше сделал! Прочтите еще вот это, — мужчина подал мне еще один файлик.
Я ознакомилась с очередной пачкой документов. Это был полностью готовый комплект справок, свидетельств и грамотно составленный иск в суд о восстановлении моих родительских прав.
— Здесь тоже не хватает ваших подписей, — с какой-то немного хищной улыбкой объявил адвокат. — Ну же, госпожа Сербова! Разве вы не этого хотели? Не для этого устроились в дом Зиновия Плетнева домработницей? Надо сказать, очень продуманный ход!
Что?! Гольштейн считает, что я нарочно приехала к Плетневу и попросилась на работу, чтобы соблазнить его и…
… да как он смеет?!
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы высказать толстяку все, что думаю о его грязных домыслах — и тут же медленно выдохнула.
Считает меня стервой? А пусть! Не его это дело!
Я просто подпишу эти бумаги! В конце концов, зря, что ли, Зиновий их оформлял? Отвергнуть этот подарок сейчас — все равно что отвергнуть самого Зина и его извинения. Да еще и поставить под удар Китенка и его будущее.
Нет! Такое я себе позволить не могу!
— Где расписываться? — я решительно взялась за ручку.
— Ну, вот! Стоило чуть-чуть вас разозлить, и у вас сразу голова включилась! — хмыкнул адвокат, забрал у меня всю пачку и начал по одному передавать листы, на которых мне следовало оставить свой автограф.
Наконец, все было подписано.
— И что теперь? — поинтересовалась я.
— Теперь вам предстоит прописаться в вашей новой квартире. Съездить в банк, заказать для себя карту, привязанную к счету. Ну и побывать в суде: подать заявление о восстановлении вас в правах. К сожалению, я вместо вас сделать этого не смогу. Требуется личное присутствие.
— Вы поедете со мной? — на Гольштейна я все еще злилась, но въевшийся в душу с детских лет страх перед органами правосудия заставил меня забыть о некрасивых намеках мужчины.
— Разумеется! Как только будете готовы — дайте знать!
— Хорошо, спасибо.
На этом мы с Юрием Ильичом простились. Он оставил мне часть бумаг, часть увез с собой. Я поняла, что мне предстоит побегать, чтобы решить все возникшие вопросы. Хотелось сделать это как можно скорее и приступить к реализации своей затеи по выведению Плетнева из депрессии.
Похоже, без помощи и подсказок Родиона Зиновьевича мне было не обойтись. Осознав это, я тут же, не вставая из-за столика, набрала его номер.
* * *
Плетнев-старший приехал где-то через час после моего звонка. Я показала ему все оставленные мне документы, рассказала о беседе с адвокатом. Умолчала лишь о некрасивых намеках, которые позволил себе Юрий Ильич: они к делу отношения не имели.
— Ну, надо же! Немного другое я Зиновию советовал, а он вон как решил, — старик выглядел немного разочарованным. — И что ты теперь делать думаешь, Аля? Заберешь сына и…
— Не заберу! — перебила я Родиона Зиновьевича. — Никите отец нужен!
— Хорошо, что ты это понимаешь, Аленька. А то, что Зиновию не только сын нужен, но и ты сама — догадываешься?
Я опустила глаза и неловко кивнула:
— Знаю. Он… спрашивал…
— А ты что ответила? — в глазах Плетнева-старшего блеснул огонек затаенной надежды.
— Ничего… не нашлась, что сказать.
— Значит, не любишь. — Родион Зиновьевич нахмурился, сжал губы, покачал головой печально.
— Зиновий мне в любви тоже не признавался! — мне захотелось защититься, оправдаться перед стариком. — А Никиту у меня забрать — это было жестоко!
— Ох, Аля. Согласен: с тобой и с Никитой мой сын ужасно поступил. Но он не подлец и не зверь бесчувственный! Трудно ему открыть свое сердце. Ты ведь, наверное, не знаешь, как его жизнь испытывала?
Я молча повела плечами: не знаю. Наверное, неслабо Зиновию досталось, если он так ожесточился. Мне вдруг захотелось понять отца своего ребенка, заглянуть в его прошлое, отыскать корень всех бед, чтобы потом выкорчевать его к чертям собачьим, и выкинуть на помойку!
— Расскажете? — подняла я взгляд на Плетнева-старшего.
— Видимо, придется. Сам Зин вряд ли признается: не захочет слабость проявлять.
— Не захочет, — подтвердила я.
— В общем, Аленька, история простая, но печальная. Я Зину не родной отец, а дядя. Брат отца.
— О… — растерялась я. — Никогда бы не подумала…
— Да. Зиновий остался без матери, еще когда подростком был. Она от рака умерла. Через год в пьяной драке погиб его отец. У четырнадцатилетнего парня осталась только старшая сестра. Ей тогда было двадцать, и судьба брата ее заботила мало.
— Зин никогда не упоминал, что у него есть сестра… — я приоткрыла рот и тут же спохватилась, сжала зубы.
— А что о ней вспоминать? Брата бросила, выскочила замуж за парня из Канады, уехала туда и сгинула. Ни разу за все эти годы — ни звонка, ни письма. Вот и вышло, что племянник на мне остался. Две женщины одна за другой его оставили. А потом еще и жена…
— Так она вроде умерла, как и мать Зина?
— А от чего умерла — знаешь?
— Нет. — Я уставилась на старика в ожидании. Похоже, меня ждало еще одно малоприятное откровение.
— Рожать Евгения не хотела. Втайне от Зиновия аборты делала. Вот после третьего у нее такое кровотечение открылось, что не успели спасти.
— О боже… — в этот раз закрыть рот я не смогла, пришлось прикрыть губы ладошкой. — Получается, Зин все узнал, когда ее уже не стало?
— Да, Аля. И вот тогда он окончательно закрылся. Стал холодным и жестким. Женщин в свою жизнь не пускал, пока вы с Никитой не появились.
— Меня он тоже пускать не хотел… а может, и сейчас не хочет.
Родион Зиновьевич, который сидел, ссутулив плечи, резко выпрямился, пронзил меня взглядом:
— Вот тут ты не права, Аля! Ты нужна ему! И вот это все, — старик кивнул на документы, — лучшее тому свидетельство!
