Дочку, которая должна была родиться в конце марта, Рина решила назвать Анастасией. Она нашла это имя в мартовских святцах, оно ей очень понравилось, и Павел без колебания одобрил ее выбор. К тому же имена старшей Антонины и среднего Антона тоже начинались на «ан», и Рина посчитала это символичным.
— Принести тебе кефирчику, счастье мое? — улыбнулся Павел.
— Не хочу кефиру, я уже налилась им по самую макушку, — проворчала Рина. — Я хочу булку с маком и бутерброд с колбасой. А Настасья хочет мороженого.
— Сейчас тебе надо немного потерпеть, потому что если ты съешь бутерброд с колбасой, то позже не получишь булку с маком, — стал уговаривать ее Павел. — А Настасья твоя и вовсе перебьется — ей никак нельзя набирать вес, иначе потеряет форму. Ты же не хочешь, чтобы дочь у тебя была красивая, но толстая.
— Откуда ты знаешь, что она будет красивая? — засмеялась Рина.
— А как же? — очень искренне удивился Павел. — Ты у нас привлекательна, я — чертовски привлекателен, так что в кого бы она ни уродилась, все равно получится симпатягой.
Рина снова засмеялась и прижалась щекой к руке мужа. Она знала, что в последнее время стала вздорной и раздражительной, но ничего не могла с собой поделать. Хорошо, что домашние относились к ее выкрутасам с пониманием. Павел вообще очень спокойно переносил вредничания любимой жены, постоянно ее жалел и старался во всем ей угодить.
«Хорошо хоть, что вся моя привередливость поровну распределяется между ним, Ниной Никифоровной и Тошкой, — подумала Рина. — Иначе мой дорогой муж уже давным-давно взвыл бы, бедняга. Охо-хо, уж скорее бы все это закончилось. Хотя, когда Настасья появится на свет, все наверное, только еще начнется».
В этот момент раздался звонок в дверь, и Рина немедленно вскинула голову.
— Пашка, это Григорий Петрович с Антошкой с прогулки вернулись, — озабоченно сдвинула она брови. — Оба наверняка промокли насквозь. Пожалуйста, проследи, чтобы Антошка переоделся во все сухое. Да и папе твоему, наверное, тоже потребуется сменить одежду.
— Будет сделано, — бодро откликнулся Павел, поднимаясь на ноги. — Сей секунд переоденем всех в сухое, не извольте беспокоиться.
Рина с улыбкой махнула рукой — мол, ступай уже.
Григорий Петрович, отец Павла, появлялся в их доме нечасто, только по особым случаям, как то дни рождения или же Новый год. Зато он с большой охотой принимал гостей у себя в деревне Осиновка, и у него уже не раз успели побывать абсолютно все члены семьи, включая и Анну Викентьевну.
В прошлом году, узнав, что его сын в одночасье обзавелся и женой, и двумя детьми, Григорий Петрович вытребовал у Павла материальную помощь на реставрацию своего скромного домика с целью превратить его в летнюю резиденцию для москвичей. Почти полгода вместе с бригадой шабашников и при поддержке деревенских добровольцев он трудился не покладая рук — достраивал, перестраивал, перекрывал и перекрашивал. К нынешнему дню практически заново отстроенный дом с нетерпением ожидал приезда многочисленного семейства.
К Рине Григорий Петрович поначалу отнесся очень сдержанно, посчитав многодетную женщину не слишком подходящей партией для своего единственного сына. Но видя, что Павел чувствует себя абсолютно счастливым, Григорий Петрович в конце концов сменил гнев на милость. Зато с Ниной Никифоровной и с Анной Викентьевной он подружился довольно легко, называл их девушками, а при встречах засыпал комплиментами и флиртовал с обеими, как заправский дамский угодник.
Но крепче всех Григорий Петрович задружился с Антошкой. Сначала малыш, ошеломленный огромным количеством свалившихся на него родственников, отнесся к своему новоиспеченному деду подозрительно. Привыкший к сентиментальному женскому обществу, он побаивался грубоватого и громогласного Григория Петровича. Однако несколько незабываемых поездок в деревню Осиновка в корне изменили его отношение к деду. Григорий Петрович учил внука кататься на велосипеде, брал его с собой на озеро и разрешал забираться на старую разлапистую яблоню. Довершил дело выструганный из деревяшки шикарный рыцарский меч, и с тех пор дед навеки стал Антошкиным кумиром.
— Ну что, Антон Палыч, хлопнем по чашке чаю, чтобы насморк не подхватить, и айда смотреть мультики? — донесся до Рины громкий голос свекра.
Григорию Петровичу нравилась называть внука Антон Палычем, а вслед за ним это имя подхватили и все остальные.
Вскоре заявилась Наталья. Прежде чем отправиться с аудиенцией к Рине, она выклянчила у Тошки пирожок с повидлом. Немного подкрепившись, она шмыгнула в мастерскую, не забыв плотно притворить за собой дверь.
По случаю праздника одета она была грандиозно: на ней были длинная лиловая юбка с гигантскими карманами и пронзительно-фиолетовая кофта, а довершала ансамбль леопардовой расцветки жилетка.
— Ну что, мать-героиня, как делишки? — бодро поинтересовалась Наталья и взмахнула оборками, устраиваясь на фамильной банкетке.
— Просто кошмар, а не делишки, — простонала Рина. — Эти безжалостные люди морят меня голодом.
Наталья, которая только что слопала здоровый пирожище, состроила скорбную мину и с пониманием дела кивнула.
— Да уж, давай рожай поскорее, хоть поесть можно будет по-человечески.
— Что значит поскорее? — возмутилась Рина. — Не надо скорее, надо, чтобы в срок. К тому же поесть-то можно будет, а вот еще неизвестно, как насчет поспать. Говорят, поздние дети часто бывают жутко беспокойными, — похлопала она рукой по стопке журналов.
— Будем надеяться, что твое чадо станет приятным исключением, — глубокомысленно заявила Наталья и вперила в Рину пристальный взгляд.
— Что это ты ко мне присматриваешься? — поинтересовалась та. — Затеяла чего?
— Ты прямо насквозь меня видишь, даже неинтересно, — покачала головой Наталья. — В общем, ты права, у меня к тебе дело на сто миллионов.
— А я-то думала, ты теперь уже дела не проворачиваешь, а только документики подписываешь.
Не так давно Наталья поднялась на несколько ступенек вверх по служебной лестнице и теперь действительно чаще имела дело с бумагами, нежели с капризными клиентами.
— Так оно и есть, — согласно кивнула Наталья, — только в данном случае речь пойдет не о квартирах и дачах. Я хочу попросить тебя об одном одолжении, только боюсь, как бы у тебя от моей просьбы схватки раньше времени не случились.
— Вообще-то я не слабонервная, — заверила ее Рина. — Если только речь не идет о Малахайкине, можешь смело высказываться.
На это заявление Наталья ничего не ответила, только высоко вскинула брови и округлила глаза.
