— По-моему, он опьянел от хлороформа, — сказала Дарья, подняв с пола клочок ваты.
Виктория разрыдалась. Не попадая ключом в замочную скважину, она спросила:
— Донья Алисия, «скорая помощь» не приезжала?
— Нет, дорогая!
— Тогда у нее, должно быть, приступ!
Дарья взяла у Виктории ключ и открыла дверь.
В комнате никого не было. Аптечка с ампулами и шприцем лежала на месте.
— Боже! — только и воскликнула Виктория, бросившись к телефону.
В мансарду Скальпель проник за час до того, как в доме появился Кики.
Респектабельный с виду человек в сером костюме, в дымчатых очках с большим медицинским баулом в руке.
К моменту появления Кики с Бегонией на руках Скальпель уже переоделся в куртку, разложил на стерильной марле два шприца и ампулы.
Он прилег на кушетку и полистал газету «Один плюс один». Потом посмотрел на часы и надел трикотажную маску.
Когда появился Кики, Скальпель бережно принял Бегонию на руки и, положив пленницу на кушетку, сделал ей два укола — один инсулина, а второй снотворного.
Снял маску.
Он вглядывался в безмятежное, поразительно красивое, чуть бледное лицо Бегонии и криво улыбался: губы его плотоядно подрагивали, а брови ходили вверх-вниз, что свидетельствовало о его крайнем возбуждении.
Это возбуждение при виде несовершеннолетних не раз доставляло ему неприятности, которые два раза оканчивались судебными приговорами.
«С такой неплохо бы побаловаться!» — подумал Скальпель. И нахмурился, вспомнив волчий взгляд Бласа, который знал вкусы отчаянного доктора и категорически запретил ему пользоваться случаем. «Грех возвращать такой товар в целости и сохранности!» — заключил свои размышления Скальпель, подавив вожделение воспоминанием о взгляде Бласа.
Впрочем, он не преминул заглянуть Бегонии под блузку и уже намеревался продолжить ее «медицинский осмотр» дальше, как вдруг зазвонил телефон: два гудка, пауза, звонок.
Это был пароль.
Скальпель снял трубку и, косясь на спящую Бегонию, тихо сказал:
— Прачечная слушает…
— Простите, не туда попал, — раздался голос Бласа, который, услышав слова, означавшие, что все идет своим чередом, тут же положил трубку.
Скальпель подошел к Бегонии, приподнял ей веко, пощупал пульс и, убедившись, что оба лекарства подействовали, достал толстый сандвич с сыром и с аппетитом стал жевать, углубившись в чтение газеты.
Крайнее возбуждение на время покинуло его…
Если бы он знал, что Бегония очнется раньше времени, он бы не читал столь самозабвенно в приложении к газете «Один плюс один», в любимом разделе «Эрос», статью «Три момента задницы».
Бегония лежала с закрытыми глазами. Она поняла, что находится не дома, слышала шуршание газеты и покашливание мужчины.
Голова была как ватная. Она вспомнила улыбчивого специалиста по выведению мышей, удушливый запах хлороформа и поняла, что попала к плохим людям.
Запах спирта, которым Скальпель протер ей руку перед тем, как сделать укол, и относительно нормальное самочувствие, помогли ей догадаться об уколе. Значит, им известно ее состояние и они не хотят, чтобы оно ухудшилось.
Не знала она, правда, о том, что ей сделан также укол снотворного.
Впрочем, и Скальпель не знал, что Бегония отличалась редкой невосприимчивостью к снотворному, кроме одной «маминой» настойки, которую она привезла с собой из Испании.
Бегония помнила и не раз убеждалась в этом: при ее болезни главное — не волноваться. И она научилась успокаивать себя, начиная в моменты возбуждения сочинять в уме музыку и стихи.
Вот и сейчас она решила «поработать» с закрытыми глазами.
С нескрываемой укоризной глядя на Луиса Альберто, Марианна сказала, что его зовет к телефону «эта твоя Виктория».
Девушка никогда не звонила ему домой, и Луис Альберто испытал легкое раздражение от непредусмотренного вторжения в его домашние дела.
— Марианна, любовь моя, извинись и попроси ее перезвонить позднее ко мне в офис.
Марианна вернулась и, уже нервничая, сказала:
— Она… настоятельно просит.
— Луис Альберто! — Плачущий голос Виктории не оставлял сомнений, что поводом для звонка было нечто серьезное. — Бегония пропала!
— Успокойся и расскажи все по порядку!
— Ее нет, а шприцы и лекарство дома!
Луис Альберто ужаснулся. Больная диабетом неведомо где, без лекарства, от которого зависит ее жизнь!
— Ты звонила в полицию?
— Нет, тебе я позвонила первому!
— Ты дома? Где это? Я выезжаю!
На бегу он крикнул Марианне:
— У Виктории пропала сестра! У нее диабет!
— Не понимаю! — удивленно вскинула брови Марианна.
Но Луис Альберто уже был на улице.
В это утро многорядный поток транспорта был, как никогда, густ и напоминал застывшую лаву.
Еле выбравшись в боковую улицу, Луис Альберто небрежно припарковал машину возле тротуара, не думая о том, о чем не забывает каждый водитель в Мехико: круглосуточно работающая служба движения то и дело буксирует плохо или не в том месте припаркованные машины на специально отведенные пустыри, где их уже поджидают стаи автомобильных стервятников. Частенько можно наблюдать, как за самопогрузчиком, увозящим автомобиль, несется его владелец, понапрасну воздевающий руки к небу…
Спустившись в метро, Луис Альберто через двадцать минут был в районе, где жила Виктория, и там взял такси.
Она уже ждала его на пороге: из груди ее вырывался непрерывный монотонный полустон-полухрип, по щекам катились слезы. Рядом с ней находились стройная белокурая женщина и толстуха с котом на руках.
В глазах Виктории была ненависть, какую только может испытывать человек к убийце.
Луис Альберто обнял ее, и она разрыдалась у него на груди.
И тут раздался звонок.
Марианна не находила себе места. Она восприняла случившееся по-своему: похищение сестры Виктории — лишь повод, чтобы выманить Луиса Альберто на свидание.
Она вдруг представила себя наивной провинциалкой, не понимавшей того, о чем, вероятно, знают все! Она стала посмешищем для Луиса Альберто и этой длинноногой танцорки!
Разве и раньше не было в ее жизни подобных ситуаций?
Разве Луис Альберто не изменял ей со служанкой Сарой, а до этого наверняка — с Жуанитой и, скорее всего, — с ее мачехой Ирмой Рамос!
Марианна чувствовала себя одинокой и покинутой, ей не хотелось больше сносить эти издевательства.
