– Мне всё равно, что ты обо мне думаешь. Что вы все обо мне думаете. Я такой же человек, как вы. Я просто пытаюсь бороться за свою жизнь, так, как умею. И Федя, веришь ты или не веришь, это понимал. И, наверное, он был единственным человеком, которому было всё равно, что со мной происходило до него, и кем я была. Он просто меня любил. К сожалению, я это слишком поздно поняла. Была молода, глупа и доверчива. Валере верила, братцу названному, каждому его слову верила. А надо было верить мужу. Была бы умнее, мы бы до сих пор были вместе… если бы Бог его уберёг. Но сейчас бессмысленно об этом рассуждать. Всё давно в прошлом.
– И что мне с тобой делать?
Она молчала, водила рукой по мраморной столешнице. В конце концов, покачала головой.
– Не знаю. Делай, что хочешь. Я уже не боюсь. Но если ты думаешь, что я позволю тебе меня шантажировать, ты очень сильно ошибаешься.
– Шантажировать? – со смешком, проговорил Барчук. – И что же, интересно, я могу от тебя захотеть?
Они столкнулись взглядами, Михаил ухмылялся, а Алёна смотрела на него, нахмурившись от напряжения.
– Если ты ждал, что я начну оправдываться или просить тебя о чём-то, то я не стану этого делать.
– Зачем ты выходишь замуж за этого хомячка? – вдруг спросил он. – Он не настолько богат, как мне известно.
– Предлагаешь, переключиться на тебя? У тебя денег достаточно.
Он захохотал. Искренне развеселился, а на Алёну смотрел с непонятным любопытством.
– А ты попробовала?
– Да чёрт меня дёрнул с тобой переспать, – выдохнула она. Обошла стойку и приблизилась к нему, но не рискнула подойти совсем близко. – У меня другая жизнь, я её сама построила. Мне не нужны ни деньги, ни богатые мужики. Я хочу жить так, как я хочу. Я имею на это право. И поэтому прошу: оставь меня в покое. Хочешь, иди к Вагнерам, порадуй их на старости лет; хочешь, сдай меня журналистам, если им ещё интересна эта, покрывшаяся плесенью, тема. И даже если Вадим меня бросит, я просто уеду и начну всё сначала. Мне не привыкать, я уже не боюсь ничего. Хуже, чем когда-то было, всё равно не будет. Так что, вы меня не напугаете, Михаил Сергеевич.
Алёна схватила со стола сумку, чуть суетливее, чем было необходимо, и в глаза Барчуку напоследок взглянула с чрезмерным вызовом, но контролировать свои эмоции, в данный момент, не могла. И уже через минуту, выскочив из злополучного дома, раскаялась в своих смелых словах. Очень надеялась, что Барчук поведётся на её снисходительный тон, поверит в её уверенность, и ничего из, ею же предложенного, не осуществит. Что просто станет её презирать, мысленно поставит крест на её чести и совести, заклеймит мошенницей, и как-то будет с этим дальше жить. То есть, он-то, наверняка, и дальше будет жить спокойно и сыто, с собой в ладу, а ей нужно будет лишь постараться больше с ним не пересекаться, во избежание неприятностей в дальнейшем. Нарисованная перспектива вполне бы Алёну устроила. Но поверить Барчуку, в его нежелание отомстить за брата, пусть и дальнего, пусть и давно погибшего, было сложно.
От отчаяния хотелось кричать. Ну, как же так, как же так вышло, что судьба свела её с Михаилом после стольких лет спокойной жизни? Не ждала она от судьбы подобной подлости. Успокоилась, поверила в то, что со встречи с Вадимом, началась новая, хорошая, неотягощенная прошлым, жизнь. И впереди всё непременно будет благополучно. Раздумывала о семье, настоящей, прочной. О том, что у неё когда-нибудь будут дети, и она их будет любить. А теперь воплощение множества её мечтаний зависит лишь от воли одного человека. Который её, надо полагать, презирает, хотя, совсем не знает. Разве это справедливо?
Невозможно было даже подумать заявиться в офис бледной, растрёпанной и с красными, заплаканными глазами. Остановившись на стоянке у офисного здания, Алёна долго сидела в машине, практически неотрывно глазея на своё отражение в зеркале заднего вида. Понимая, что не исправит бледность и отчаянное выражение на лице никаким макияжем. И поэтому, в конце концов, завела двигатель, со стоянки выехала и поехала домой, попутно придумывая достойное оправдание для Вадима, который, без сомнения, совсем скоро станет её разыскивать. Очередной приступ головной боли вряд ли придётся ему по душе. Но, как ни странно, автомобиль Вадима обнаружился на том же месте, на котором стоял и утром. Будто Прохоров никуда и не уезжал. Алёна припарковалась рядом, с непониманием косясь на машину жениха, затем поспешила подняться в квартиру. Отперла дверь ключом и вошла. В первые секунды ей показалось, что в квартире царит полная тишина. Алёна даже в гостиную заглянула, и никого не обнаружила. И только в коридоре услышала голос. Вадим разговаривал, негромко, расслабленно. А потом женский смех, звонкий, заливистый, и шутливый вскрик. И всё это из-за двери их с Вадимом спальни.
Сердце тревожно бухнуло в груди, и под ложечкой засосало. Неприятно, почти больно. А ещё перехватило горло. Алёна прислонилась спиной к стене, совсем рядом с дверью, и закрыла глаза. Усталость навалилась, огромная и тягучая, и снова захотелось кричать. Но не от ревности или боли, не от отчаяния. Она просто перестала понимать, что происходит. Не понимала, почему она не заметила, в какой момент её вселенная – её вселенная! – стала вращаться в другую сторону. И чем она была так занята, что всё это прошло мимо неё?
А за дверью снова смех, какая-то возня, и у всего этого было единственное объяснение. Ничего другого и придумывать не надо. Поэтому Алёна просто толкнула дверь, совершенно точно зная, что за ней увидит. Дверь бесшумно открылась, являя её взору смятую постель и двух людей на ней, увлечённых друг другом. Увлечённых настолько, что они заметили её далеко не сразу. И Алёна, наверное, больше минуты стояла в дверях, со странным спокойствием наблюдая за тем, как её младшая сестра занимается любовью с её женихом. И Вадим казался пылким, бойким, а ещё раскрасневшимся от усилий и удовольствия. Чего-чего, а подобного пыла в их с ним отношениях, Алёна уже припомнить не могла. А тут молодая девочка, красивая и зажигательная. Злость одолевает, безумная злость и обида. Или это и называется ревностью?
Зоя всё же заметила её. Открыла глаза, повернула голову, видимо, почувствовала взгляд в упор. Увидела Алёну в дверях, и вскрикнула. Вскрикнула, как в кино или низкопробном сериале про измены. Красивые глаза расширились, щёки заалели, а она сама принялась лихорадочно натягивать на себя смятую простынь, не сводя с Алёны безумного взгляда. Надо сказать, что в эту минуту она выглядела ещё соблазнительнее, чем недавно, лёжа под Вадимом. Прохоров тоже оглянулся через плечо, выругался в голос и с Зои поспешно скатился. Прикрылся одеялом. И теперь они оба на Алёну смотрели. А она вдруг поняла, что совершенно не знает, что дальше делать. Развернуться и уйти, или устроить истерику? А лучше полноценный скандал. Как вели себя жёны в тех низкопробных сериалах? Мелькнула мысль о пистолете и дальнейшем суде, но даже в такой момент ей показалось это смешным. Зато когда Зоя попыталась выскочить из постели и, по всей видимости, предприняла попытку кинуться Алёне в ноги с криком о прощении, она на самом деле что-то такое услышала в исполнении сестры, Алёна поняла, что ей необходимо. Не для драматизма, не для завершения картины, она поняла, что ей хочется сделать, для себя. И тогда она отступила на шаг, не позволяя сестре к себе прикоснуться, размахнулась и дала той звонкую пощёчину. От всей души. И только выдохнула:
– Дрянь.
Больше сказать было нечего.
11 ГЛАВА
И всё-таки Зоя от неё такого не ждала. Отшатнулась, схватилась за щёку, и смотрела на Алёну. В шоке, но недавнего безумия в её глазах уже не было. Пусть на минуту, но все актёрские таланты младшую сестру покинули, и они с Алёной смотрели друг на друга, совершенно трезвыми и серьёзными взглядами, оценивали силы соперника. Алёна, признаться, в своих уверена не была. Просто потому, что до конца не понимала, что чувствует, и насколько сильно обескуражена. Она наблюдала за сестрой и понимала, что следующий шаг за ней. Вадим во всём этом действе даже не играл особой роли. Они столкнулись с Зоей один на один, лоб в лоб, после нескольких месяцев улыбок, хождений вокруг да около, и старательного обхождения острых углов. Алёна давно подсознательно понимала, что ситуация накаляется, как бы Зоя не кидалась ей на шею с радостными улыбками. И вот во что всё вылилось. И Алёна совсем не удивилась, когда спустя пять секунд после пощёчины, Зоя сделала шаг назад на ослабших ногах, опустилась на постель, продолжая держаться за щёку, и зарыдала в голос. А Вадим, наконец, ожил. Кинул на Алёну ошеломлённый взгляд, а к Зое поспешил придвинуться. Алёне же досталось изумлённое:
