— Смотря, что ты сделала, — пытаюсь выдавить шутливую интонацию.
— Кажется, это я проболталась про твоего отца…
Глава 38. «Любить. Дружить. Мечтать»
Лиля.
— Что значит «кажется»? И что значит «проболталась»? — смотрю на Дину и просто не верю своим ушам.
— Там такая история…
— Дин, ты себя слышишь? — наклоняюсь ближе. — Я Артёма обвинила в том, чего он не делал, — мгновенно начинаю ощущать эмоциональную тяжесть. На плечи как будто невидимый груз опустился. — Я же звонила тебе, когда ехала в тот вечер в такси. Я же обо всём тебе рассказала. А ты меня утешала. И что-то я не помню твоих признаний, что это с твоей стороны могла произойти утечка информации.
Дина предпринимает несмелую попытку что-то ответить, но я её перебиваю:
— Почему ты молчала все эти дни?
Ведь молчала не только Дина, но и мы с Артёмом молчали по отношению друг к другу. И это невыносимое отсутствие какой-либо коммуникации между нами до сих пор ломает меня изнутри. И если позиция Артёма понятна, то я — настоящая трусиха, которая столько раз еле сдерживала себя, чтобы позвонить ему или написать.
— До меня только вчера вечером дошло, что это могла быть я. Как током шибануло, когда поняла.
Отвлекаемся на присаживающихся за стол, смеющихся Карину и Машу. Они что-то с интересом смотрят в телефоне, поэтому наш разговор с Диной можно продолжить, не боясь, что они нас услышат:
— В смысле «дошло»? — понижаю громкость голоса. — Ты не в себе, что ли, была, может, под действием гипноза, когда решила выдать мою подноготную Тимуру?
— Лиль, — Дина перебирает бусины браслета на руке, — я проболталась не Тимуру, а Лёше.
— Лёше? Он тут причём?
— Это вышло случайно. Мы с ним как-то сидели в моей комнате. Смотрели фильм. Пили вино. Болтали. Я даже не помню о чём конкретно. Всплыла какая-то тема. Что-то про алкоголь и алкоголизм. Лёша рассказал мне про своего дядю, как семья пыталась неоднократно его кодировать. А я возьми да ляпни, что и у тебя папа… — замолкает, прикусив губу. — Мы не акцентировали особо на этом внимание. Просто…
— К слову пришлось, — безэмоционально помогаю Дине закончить фразу.
— Ну да.
— Только вот маленькая несостыковочка. В кафе со мной любезно беседовал не твой Лёша, а Тимур. Или, может, в вашем многоэтажном доме такая плохая звукоизоляция, что даже сквозь стены нескольких подъездов разговоры можно по-соседски подслушать?
— Я вчера Лёшу прижала, расспрашивала, мог ли он кому-то рассказать? — оставляет в покое браслет. Не знает, куда деть свои руки. — В общем, он на рыбалку ходит с одним парнем, который, как потом оказалось, с Тимуром сейчас в одной компании вращается…
— То есть мало того, что ты Лёше проговорилась, так ещё и Леша зачем-то кому-то растрепал о моём отце, пока рыбку ловил?
— Лёша сказал: «А что такого? Я ж не знал, что это какая-то тайна. Я так, упомянул между делом», — Дина пристыженно опускает глаза.
— Зашибись. Ну вы даёте. Чем ещё ты с Лешей поделилась? Какими моими секретами? Выкладывай, чтобы я морально была готова.
— Лиль, больше ничем. Клянусь. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, за тебя любого порву. Я так лажанула в этот раз, прости. Язык мой — враг мой. Хочешь, я Артёму сама позвоню, всё объясню?
— Нет, спасибо, ты уже объяснила. И помогла. Очень, — встаю из-за стола.
— Лиль…
— Девушка, могу взять стул? — слышится за моей спиной.
— Можете, он свободный, — не обращая внимание ни на Дину, застывшую с открытым ртом, ни на Карину с Машей, в недоумении на меня смотрящих, выхожу из столовой.
Шагаю, куда глаза глядят, без какой-либо конечной цели в голове. В одну секунду торможу у первого попавшегося окна. Присаживаюсь на широкий подоконник. В нерешительности кручу в руках телефон. До конца перемены ещё есть время. Поэтому надо решиться сейчас, а то каждая минута, откладываемая на потом, как будто отдаляет меня от Артёма ещё дальше.
Извиняться всегда сложнее. Проще обвинять в чём-либо. Слова обвинений и претензий вылетают легко, на эмоциях. А вот извиниться — целая наука. И честно сказать, я в ней не особо сильна. Так как привыкла больше обороняться, чем раскрывать душу. Ведь признаться в том, что была не права, своего рода откровение.
Выдыхаю. Не думать ни о чём. Просто набрать номер. А дальше всё будет зависеть от того, ответит ли Артём на мой звонок, что он мне скажет, с какой интонацией.
Вот, уже анализировать начинаю.
Ещё раз выдыхаю. Пара комбинаций клавиш по дисплею. И звонок улетает. И, как специально, сопровождается ужасными, длинными, раздражающими гудками.
Абонент «Артём» не отвечает. Два раза.
Моральный груз на моих плечах становится ещё тяжелее. И настроение из «просто тоскливого» трансформируется в «ниже плинтуса опустившееся». Разворачиваюсь лицом к окну. Унылое серое небо. Снег. Размашистый. Хаотичный. Противный. Сырой. Точно придётся шапку свою дурацкую надевать.
А кто-то без шапки ходит. Морозит свои оттопыренные уши. А я бы их руками согрела… И сама бы согрелась, уткнувшись в широкое мужское плечо. Но, «мужское плечо» где-то далеко и трубки брать не хочет. Так что правильно говорят: сама дура виновата.
Всё, соберись. На лекции пора.
Оставшаяся пара тянется бесконечно. С Диной, которая сидит рядом со мной, не разговариваю. Она и не пристаёт. Молча, опустив голову, строчит в тетради за бодреньким голосом препода. А я лекции потом у кого-нибудь перепишу. Не до них мне сейчас. Мысли другим заняты. И вполне себе конкретным «другим».
Как только учебный день заканчивается, на крыльце универа, который немного спасает от бушующего за его пределами снега, снова достаю телефон.
За это время мне так никто и не перезвонил.
Значит, позвоню ещё раз я. Секунды разговора начинают бежать почти сразу. Тут же телефон прикладываю к уху.
— Алло, — раздается неожиданно запыхавшийся женский голос.
Я в недоумении снова смотрю на экран телефона. А я точно звоню Артёму? Точно.
— Алло? — уже вопросительно и нетерпеливо.
Отключаю звонок. Растерянно хлопаю глазами. Пытаюсь не делать поспешных выводов и не поддаваться гадкому чувству необоснованной, вылезающей откуда-то из глубин сознания ревности. Я не должна Артёма ревновать. Но, блин, какого хрена на его телефон отвечает какая-то левая девушка? Или это снова «мимо проезжающая» мачеха? Сколько там у него ещё родственников женского пола?
Телефон в сумку. Капюшон на голову. Руки в карманы. Топаю в сторону автобусной остановки. Успев занять в общественном транспорте место у запотевшего окна, достаю запутавшиеся проводами в морские узлы наушники. Распутываю и, чтобы как-то заглушить свои мысли, включаю рандомный плэйлист. Но лиричная музыка лишь подталкивает на размышления. Плавно вытаскивает из моей головы одно за другим.
Что нас связывает с Артёмом? Дружба? А существует ли она между парнем и девушкой? Возможно. Но лишь до того момента, пока одна из сторон не начинает раскачиваться влюблённостью по отношению к своему другу. И тут либо признаёшься, либо молчишь, боясь всё испортить.
Твой друг может и не догадываться, что ты испытываешь к нему чувства. И тебе остаётся мучиться неразделенной любовью, сохнуть. Только в своих мечтах и сокровенных снах представлять, каково это, касаться, ощущая его ответные прикосновения. Каково целовать, ощущая вкус его манящих губ. Каково делить с ним одну постель на двоих, согреваясь запахом и теплом. Не пожелала бы себе таких сердечных страданий.
Хотя сама увязла в истории похлеще. В дружбе с привилегиями. И к привилегиям относятся и обнимашки, и поцелуйчики, и умопомрачительный секс. Вот только понимать, что за этим, скорее всего, ничего больше не последует, невыносимо, так как я сама слышала, что Артёму не нужны сейчас отношения. Между нами вообще может всё в любой момент закончиться, если уже не закончилось…
