руку, она положила ее на стекло.
— До следующего раза.
— Мама, ты не обязана приходить…
— Увидимся в следующий раз, — снова сказала она.
— Тогда ладно. — Моя рука коснулась ее руки на стекле, прежде чем мне пришлось повесить трубку. Повесив телефон обратно на крючок, я сделал шаг назад.
Наручники снова защелкнулись, уводя меня прочь от аромата свежих роз. Я надеялся побыть немного один в своей камере, но вместо этого меня отвели обратно в столовую. Все помещение было стерильным, выбеленным сверху донизу, как будто бунта никогда и не было. Наручники были сняты так же быстро, как и надеты, и О'Коннор кивком указал мне на мужчину, одиноко сидевшего за столом. Конечно, он был крупным, с оливковой кожей и копной седых волос.
Продвигаясь вперед тем же путем, которым я шел в предыдущие дни, ни один из скинхедов не осмеливался поднять на меня глаза или даже пошевелиться. Они знали о моем присутствии, но никак не реагировали.
Кто сказал, что нельзя научить старую собаку новым трюкам?
Я сел напротив мужчины, от которого пахло мясом.
— Спун? — Спросил я, и, чтобы ответить на мой вопрос, он просто согнул пластиковую ложку. Он хотел медаль?
— Ты звал, Каллахан? — спросил он с отвращением, ковыряясь пальцами в еде.
— Ты работаешь на мою жену.
— Работал, — поправил он, его темные глаза впились в меня. — В прошедшем времени.
— Нет, в настоящем. Моя жена жива.
Он хихикнул.
— Ты хочешь, чтобы я поверил тебе на слово?
— Да. Потому что я человек слова, и тебе следует подумать о последствиях того, что ты забыл об этом. После всего, что мы с моей женой сделали, ты действительно веришь, что я настолько глуп, чтобы попасться на убийстве? Ты действительно думаешь, что полиция Чикаго, не ФБР или ЦРУ, а гребаная полиция Чикаго, смогла наконец-то посадить меня? На самом деле, ты не кажешься мне идиотом, и все же я здесь, как сказала бы моя жена, трачу слова впустую. — Взяв пудинг с его подноса, я открыл его и откусила кусочек той же ложкой, которую он согнул.
Его челюсть сжалась, и он оглядел меня с ног до головы, оценивая на мгновение. Колесики его очень маленького мозга словно работали сверхурочно, пытаясь осмыслить все, что я сказал. Наконец, он просто замер.
— Ты здесь, потому что сам этого хочешь? — прошептал он, такой смущенный.
— Скорее так, как мне нужно, но ты на правильном пути, — поправил я, прежде чем откусить еще кусочек.
— Ты планируешь что-то грандиозное.
Мне захотелось закатить глаза от того, как взволнованно и глупо он звучал.
— Так и есть. Так что верни своих гребаных людей в строй, потому что ты работаешь на мою жену и, по этому, ты работаешь на меня. Если мне придется напомнить тебе об этом, ты проклянешь тот день, когда ты родился, Николи. Да, я действительно знаю твое имя, и тебе следует перестать называть себя Спуном. Они сделаны из пластика, мой четырехмесячный сын тоже мог бы их согнуть, — сказал я, поднимаясь со скамейки и оставляя ему пустую чашку.
Еще семнадцать дней. Еще семнадцать гребаных дней.
ГЛАВА 2
«Я действительно король, потому что знаю, как управлять собой».
— Пьетро Аретино
ЛИАМ
ДЕНЬ 11
Мой взгляд скользнул по ним, их тела сгорбились, пытаясь заслонить мне вид на их руки. Я ненавидел попадать в подобные ситуации.
Бросив в центр еще один пакетик кетчупа, трое заключенных посмотрели на меня.
— Ты блефуешь, — нахмурившись, сказал Крис, маленький чернокожий мужчина со шрамом, уродующим его лицо.
— Я не блефую даже на пять миллионов, — ответил я, прежде чем вернуть взгляд к картам в моей руке.
— Блядь, братан, я выхожу, — сказал Джастин, любовник Криса, бросая карты в центр. Они не подтвердили свою любовную связь, но я знал.
— Меня не было некоторое время, — пробормотал старший, Мэтти, прежде чем сложить ладонь.
Один за другим они все сдались, пока не остались только болтун и я.
Он уставился мне в глаза, ища любые признаки слабости, с хмурой гримасой на губах, прежде чем, наконец, тоже сдался. Ухмылка, похожая на ухмылку Гринча, расплылась по моему лицу, когда я показал им свои карты.
— Ты ублюдок! Ты, блядь, разыграл нас! — Рявкнул Крис, поднимаясь со своего места.
— Я думаю, правильный термин — блефовал, — сказал я, забирая все пакеты с кетчупом.
Мэтти сверкнул глазами, скрестив руки на груди.
— А что случилось с тем, чтобы ты не блефуешь даже на пять миллионов?
— Правило восьмое: деньги есть деньги. Если ты не можешь заработать — забери их, — ответил я, уже тасуя колоду. — Мне лучше получить свои деньги к завтрашнему дню.
Крис сплюнул в сторону от него. Затем он перешел на другую сторону кафетерия и поговорил с несколькими их сотрудниками, надеясь, что они вернут мне мои деньги. Крис был членом уличной банды, которая, скорее всего, продавала мои наркотики по более высокой цене людям по соседству. Это был один из недостатков использования посредников. Как только они покупали у нас продукт, это больше не было нашей заботой, они могли продавать его по любой цене, какую хотели. Я не возражал против этого. Что меня взбесило, так это то, что они попытались подмешать в него свое собственное дерьмо, как будто они чертовы ученые. Эти идиоты не понимали, что если у человека передозировка, мы потеряем клиентов и прибыль. Со всем, что вытягивало деньги из моих карманов, нужно было разбираться.
— Твои деньги будут переведены, Каллахан, — усмехнулся Крис, когда вернулся. Он снова сел, но к картам не притронулся.
Подняв глаза, я заметил О'Коннора, ожидающего за последним столиком слева; напротив него сидел Спун.
— Приятно знать, что люди в тюрьме держат свое слово.
— Ты думаешь, что ты лучше нас? — Мэтти зашипел сквозь почерневшие зубы.
— Ты не хочешь знать, что я думаю, — сказал я, прежде чем встать. —
