— Да-да, обязательно!
— Вы можете выбрать карточку.
— Какая разница, давайте любую! — Он весь дрожал от нетерпения, схватил первую попавшуюся и написал, не задумываясь: «Котофеич, жду завтра в десять утра у памятника Бетховену. Целую.
Влад».
В этот момент в магазин, запыхавшись, вбежала девчонка лет пятнадцати. Продавщица сказала:
— Трудхен, надо этот букет отнести в кафе. Там за столиком, где стоят наши чайные розы, сидит дама в бежевом костюме.
Девочка глянула на букет, на покупателя и прыснула. Потом кивнула и вприпрыжку понеслась исполнять поручение. Он поспешил за ней.
— Стой, не беги так! — крикнул он.
Она остановилась, подождала его.
— Хотите видеть знаменательный момент?
Ну и нахалка!
— Не волнуйтесь, у вас больше роз и больше шансов!
— Иди уже! — разозлился он.
Девчонка вбежала в кафе и подала Нике букет.
Ника и ее хахаль стали озираться, но он уже стоял за каштаном. Так что даже бойкая Трудхен его не заметила. Кавалер сунул ей какую-то монетку, и она унеслась.
Он сумел подобраться довольно близко и увидел, что у Ники лицо растерянное и встревоженное.
Она недоуменно пожимала плечами и что-то, словно оправдываясь, говорила кавалеру. Тот взял букет и обнаружил в нем конверт с карточкой. Протянул его Нике. Та вытащила карточку и смертельно побледнела. Казалось, она близка к обмороку. Эффект удался! Наверное, это нехорошо, даже жестоко, запоздало подумал он. Наверное, я что-то поломал… Но зачем он ей нужен, если есть я? И словно в подтверждение этой мысли, Ника встала, взяла его букет и словно сомнамбула побрела к выходу из кафе. Кавалер вскочил, бросил на столик деньги и поспешил за ней, а пять его роз остались стоять на столике.
Ночь он почти не спал, мучился, идти на это свидание или не идти. А потом решил, что вот проснется утром и решит. Утро вечера мудренее. Почему я назначил свидание на утро, на десять часов, в такую рань? Идиот, надо было назначить на вчерашний вечер, зачем ей мучиться целую ночь? И вообще, один раз я ей жизнь уже поломал, зачем второй-то? Может, у нее с этим мужиком могло что-то сладиться, а я влез… Ах, как некрасиво, как подло и гнусно… Нет, я не пойду, пусть думает, что кто-то ее жестоко разыграл… Да и вообще, что я ей скажу? Извини, подруга, я так, на минуточку, жив-здоров и рад тебя видеть тоже в добром здравии?
Глупо, глупо… Я чувствую себя полным идиотом.
Он вдруг живо представил себе Нику, стоящую в одиночестве у памятника Бетховену, сначала в надежде озирающуюся вокруг, а потом горько разочарованную, в унынии бредущую прочь… Нет, это слишком, так нельзя, это не по-мужски, сказав «а», надо говорить «б»… Он вскочил, заметался по комнате, подбежал к окну, чтобы открыть его, и увидел, как из подъезда выходит Габи под руку с молодым человеком. Эта времени даром не теряет. Ну и черт с ней. У меня сегодня свидание с Никой! Надо выглядеть мужчиной, а не размазней. Да-да, я пойду на эту встречу, чем бы она ни кончилась, я просто вырву этот больной зуб и тогда смогу спокойно, с чистой совестью, жить дальше, а когда этот зуб будет вырван, чем черт не шутит, я еще трахну Габи, чтоб не считала меня трусом и импотентом. Конечно, Ника накинется на меня с упреками или будет долго плакать, но надо, надо это перетерпеть, чтобы нормально жить дальше. Я не такой уж фаталист, но, видно, судьбе было угодно, чтобы на этом этапе своей жизни я рассчитался уже со всеми долгами. И он решил заняться гимнастикой.
* * *
Ровно в десять он стоял у памятника Бетховену.
Рядом молоденькая девушка разворачивала торговлю цветами. Но он решил не покупать цветов, к чему они сейчас?.. Не до них… На часах было уже три минуты одиннадцатого. И тут вдруг он подумал: а что, если Ника не придет? Просто не пожелает его видеть? Он ведь умер для нее! Так зачем его оживлять?
Он будет только помехой в ее жизни… Но тут он увидел ее. Она шла не спеша, вовсе не летела ему навстречу, как некогда. Он ощутил укол разочарования.
— Ника!
— Привет! — сказала она как-то даже весело. — Ты, значит, жив? Что ж, хорошо, я рада, умер-шмумер, лишь бы был здоровенький!
Он ожидал чего угодно, только не этого.
— Ника, Ника, дай я тебя поцелую! Ты такая стала…
Она сама поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.
— Спасибо за платье, Влад, это было очень кстати.
— Честно говоря, я боялся, что ты сейчас швырнешь мне его в морду.
— Ну зачем же? Оно красивое, мне идет.
— Ника, что ж мы, так и будем тут стоять?
— А что ты предлагаешь?
— Я не знаю, давай куда-нибудь поедем… Нам же надо поговорить…
— Влад, о чем нам говорить? Вспоминать прошлое я не люблю, а больше ничего общего у нас нет, можно, конечно, поговорить, почему бы и не поговорить, собственно, но для этого достаточно зайти в кафе. Кстати, я сегодня проспала и не успела позавтракать.
Ее тон совершенно его обескуражил. Он готовился к обороне, а она и не собиралась нападать. Да еще и проспала…
— Ну конечно, я тоже только успел выпить молока. Но давай поедем куда-нибудь, я знаю одну кафешку на том берегу Рейна, там можно на свежем воздухе посидеть, утром наверняка народу не будет…
— А на чем туда едут?
— У меня тут неподалеку машина…
— Ты живешь в Бонне?
— Нет, я приехал к другу…
— А… Я тоже приехала к подруге. Ну надо же…
— Так поедем?
— Поедем. — Она пожала плечами.
Он взял ее под руку.
— Ты очень изменилась, Ника.
— Естественно, Влад.
— Нет, неестественно. Ты с годами стала лучше.
— Просто я стала взрослой, Влад.
— Нет-нет, что ты… Тебе очень идут длинные волосы… Ника, я так рад тебя видеть!
— Верю.
— А ты… Ты не рада?
— Ну почему же, всегда приятно узнать, что человек, которого считала умершим, жив, кто бы он ни был.
— Ника, я хочу объяснить…
— Ничего объяснять не надо. Ты сделал тогда свой выбор, ну что ж…
— Ника, я…
— Влад, не мучайся, ничего не объясняй, зачем ворошить прошлое? Это ни к чему хорошему не приводит, появляется слишком много мыслей, так сказать, в сослагательном наклонении. А это вполне бесплодное занятие, согласись?
Он был в полном недоумении. Куда делась та, прежняя Ника, с которой всегда было как на качелях — вверх-вниз, вверх-вниз. Или она так умело притворяется?
— Ника, постой тут, я сейчас подгоню машину, хорошо? Ты не уйдешь?
— Нет, зачем же? Я подожду.
Он почти бегом кинулся к стоянке, лихорадочно соображая, как вести себя с этой новой Никой. Она ставила его в тупик.
Она действительно ждала его. Черт подери, до чего же хороша… Вот только трепетность исчезла… Наверное, она просто меня не любит уже… А на что ты надеялся, кретин? Полагал, что она двадцать два года хранит в душе твой незабвенный образ? Глупости. Но как интересно… Вот вчера, когда она сидела в кафе с тем седовласым, в ней была прежняя трепетность, нежность… Неужели она любит его? Все эти мысли проносились в его голове, покуда он помогал Нике сесть, пристегивал ремень безопасности.
