хмурится.
— Ты не можешь посмотреть на телефоне?
— У меня нет его при себе.
Её глаза комично выпучиваются.
— Что?
Я бы оскорбился тем, насколько она шокирована, но я месяцами практически не расставался с ним. Сложно было не беспокоиться, что я что-то пропущу, но я сделал это — две ночи подряд оставлял телефон внизу. И я до сих пор не заглядывал в него. Вместо этого я проснулся пораньше и позанимался йогой на маленькой террасе, вспомнив, что показывал нам Макануи. Как бы я ни сердился на этого парня, который чуть не устроил мне вывих бёдер, его упражнения помогали мне дышать глубже и расслабить все те места в теле, где накапливалось напряжение.
— Он на кухне, заряжается, — тихо говорю я ей, проводя пальцами по внутренней стороне её руки.
— Ну, я потрясена, — шепчет она. — Кстати о кухне, мне пора вставать, — бормочет она, покосившись мимо меня на яркое утреннее небо. — Если я не приготовлю завтрак, этим займётся мама.
— Сегодня за это отвечают Рен и Аксель.
Она поворачивает голову.
— Да?
— Парни составили календарь на остаток недели, чтобы не взваливать всё на тебя. И… — я смотрю поверх её плеча на ждущий её поднос. — Твой завтрак сегодня здесь.
Она оглядывается через плечо, затем смотрит мне в глаза и сдерживает улыбку.
— Вау.
Я улыбаюсь ей.
— Давай. Пока кофе не остыл. И пока Райдер не узнал, куда подевался его термос.
— О, ты покойник, раз посмел стащить его.
— Вот поэтому он и не узнает, жена, — я бросаю на неё выразительный взгляд. — То, чего он не знает, то ему не повредит. И мне тоже.
Фрейя тихо посмеивается, усаживаясь на кровати, и я ставлю поднос поверх её коленей.
— Это так здорово, Эйден, — говорит она. — Тебе необязательно было так стараться.
Я приглаживаю её взъерошенные волосы и целую в щёку.
— Мне захотелось.
Когда я тянусь к её тумбочке, чтобы поставить стакан её воды на поднос, я замечаю там книгу.
— «Доводы рассудка»? — спрашиваю я.
Она медлит, не донеся кофе до рта.
— Несколько недель назад я посмотрела фильм, и он мне понравился. Решила и книгу прочитать.
Устроившись рядом с ней на постели, я скрещиваю ноги в лодыжках и наклоняюсь, поправляя приборы на подносе. Фрейя улыбается мне поверх края кружки.
— Когда ты посмотрела фильм? — тихо спрашиваю я.
— Когда ты был в Вашингтоне, — отвечает Фрейя, поставив кофе. — Я плакала. Много.
Я поднимаю на неё взгляд.
— Почему?
Она слегка улыбается.
— Потому что это про долгое ожидание близкого человека после того, как он/она причинили тебе боль, а ты причинил боль им. Это про решение, что внешний мир не имеет права диктовать твоё счастье, про прощение, вторые шансы и любовь, которая растёт вместе с людьми.
— Звучит чертовски хорошо.
Она кивает.
— Да. На самом деле, пока что книга мне нравится больше.
Я наклоняюсь ближе к её руке, которая до сих пор в моих волосах.
— Можно мне почитать?
— Только если ты будешь читать её мне вслух. С британским акцентом.
Я шутливо прикусываю её плечо.
— Акценты даются мне так же плохо, как и шарады, и ты это знаешь.
Она целует меня в щёку.
— Я люблю твои акценты, — её губ опускаются к моему подбородку, и я чувствую её колебание, её тёплое дыхание на моей коже. — И я люблю тебя.
Эти слова. Я слишком, слишком давно их не слышал. «Я люблю тебя».
Моё сердце как будто отбивает барабанное соло, подскакивает и ёкает от взрывного облегчения. Она сказала это. Она любит меня.
До сих пор.
Я поворачиваюсь и прижимаюсь к её губам, крадя очередной поцелуй.
— Я люблю тебя, Фрейя. Очень сильно, — подавляя желание смахнуть поднос с её колен и нарушить все правила, установленные доктором Дитрих, я сажусь обратно и делаю глубокий вдох. Сейчас не время давить на то, что мы выстроили, и уж тем более проверять своё тело и рисковать разочаровать нас обоих.
Этот разговор состоится у нас дома, когда больше не будет давления быть «нормальными» перед её родителями. Когда мы укрепим то, что ведёт к физической близости: наши эмоции, наше доверие, нашу связь.
Фрейя выпрямляется и улыбается мне, закидывая в рот кусочек фрукта. Затем ещё один. Я наблюдаю, как солнце заливает нашу комнату, а Фрейя наслаждается каждым кусочком завтрака, облизывая пальцы, счастливо вздыхая и удовлетворённо урча.
Наконец, она кладёт салфетку на тарелку и улыбается.
— Ещё раз спасибо. А ты почему не ел?
Я качаю головой.
— Ещё не проголодался.
— Хм, — она щурится. — Ты уж проголодайся. Тебе понадобится энергия, когда я позднее надеру тебе задницу в пляжном волейболе.
— Пфф. Я тебя умоляю, — я поднимаю поднос и ставлю его на пол возле себя.
Она снова уютно устраивается на постели.
— Но сначала посплю ещё. Какой прекрасный завтрак! Теперь надо вздремнуть. Это Аксель и Рен приготовили?
— Прошу прощения, вообще-то я. Это не пресмыкание, если ты сваливаешь всё на других.
— Мм. Пресмыкающийся завтрак.
— Действительно, — я целую её макушку. — Они сейчас готовят на всех остальных. Твоя еда была приготовлена с любовью.
Она улыбается.
— Ещё лучше. Так кто готовит завтрак завтра?
Я откидываюсь на изголовье и накручиваю на палец одну из её почти белых прядей.
— Оливер и Вигго.
— О Боже, нет. Они поубивают друг друга. Там будут взбитые яйца на стенах, и они выльют друг другу на головы тесто для вафель.
— Да справятся, думаю. Они слишком любят еду, чтоб переводить её впустую, даже если они пререкаются как…
Фрейя вскидывает бровь.
— Как давно женатая пара?
— Шшш, — я шутливо прижимаю палец к её мягким губам. — Ты должна закрывать глаза на мою болтовню.
— Да? — спрашивает она, игриво прикусив мой палец.
Я втягиваю вдох, когда её глаза встречаются с моими. Моё тело распаляется и напрягается, пока я смотрю на её губы, а Фрейя робко поднимает руку и проводит по моим волосам, убирая от лица взъерошенные со сна пряди.
Наблюдая за ней, я стягиваю одеяло. Полупрозрачные белые трусики и майка, через которую видны её напряжённые горошинки сосков. Такая чистая красота. Я несколько секунд смотрю на неё, упиваясь.
— Можно мне прикоснуться к тебе, Фрейя?
Она так красиво краснеет.
— Как?
Я нежно прижимаюсь губами к её горлу и вдыхаю.
— Я хочу тебя поцеловать.
— Тогда лучше почисти зубы… ох, — она дрожит, когда я прокладываю дорожку поцелуев вниз по её груди.
— Я о таких поцелуях, — говорю я ей.
Она прерывисто выдыхает, пропуская мои волосы между пальцев.
— Почему?
— Потому что я скучаю по тебе, — шепчу я, не
